Дорога в Замосковье. Лес.
Итак, говорят, что мои предки пришли из Литвы. Странное дело – кроме меня, никто среди моих родственников не помнит прадедов-прабабушек по полному имени отчеству: так и осталось, например, для отца дед Иван и дед Михаил Фомич, а у мамы – дед Иван и дед Зиновий. Про бабушек (моих прабабушек я уже и не говорю – они забылись. А то, что Соколовы из Литвы пришли то ли в 16, то ли в 17 веке, помнится. Даже то, что их пять братьев было (да все грамотны!) и то предание сохраняет.
Я все думаю, что заставило «моих» уйти из Литвы. Скорее всего — неспокойное время, 16 ли это был век, или 17, все равно неспокойное. Думаю, что нормальным людям, мягко говоря, надоели все эти бесконечные военные игрища, постоянное топтание военных отрядов, армий, где нет своих и чужих, опасность и разорение от тех и других одинаковая.
Что за пять братьев, поднявших позднее Смолево? Не во всяком возрасте решишься бросить все и уйти в неизвестность. Думаю, что было им от 20 до 40 лет, когда уже или еще есть сила начинать все заново на новом месте. Если пятеро, то верно, человека три из них были с семьями, а значит и с детьми, в том числе, с малыми. Стукнул кулаком по столу старший и сказал: «Уходим!». И его поддержали.
Когда они ушли?
Время после Пасхи — это замечательное время, если, конечно, вы просто собрались по лесу побродить. Снег лежит отдельными сугробными шапками, он крупный и пересыщенный водой, идешь по нему с сомнением, и это правильно – легко провалиться. Но между снежными шапками совсем сухо, заполнено прошлогодней листвой, древесным мусором и первой травой, много подснежников (правильнее – сон-травы).
Дорог в это время года нет, они присутствуют и все на своих местах, да передвигаться по ним после того, как ушел снег, невозможно. Не думаю, что это подходящее время для переезда, непростого переезда из литовских земель в Замосковье.
Не шли они в это время.
Хотя потом наступит лето, но и летом российская дорога существует условно и полностью зависима от погоды…
Шли они в леса…
Вот что мне вспомнилось… 1972 год, Архангельская область… Озеро Кулос лежит на водоразделе Покшеньги, что впадает в Пинегу, и Пукшеньги, стремящейся к Северной Двине. На озере всего два сухих выхода к воде, на них и стоят охотничьи избушки. Мы пришли с Покшеньги и остановились в одной из них, в другой на противоположном берегу жил рыбак. Там, где не было твердого берега, были бурелом и болото, правда, болото не совсем привычное для нас. Вода в провалах видна, но всюду над ней мох почти в метр толщиной. Он трехцветный, собственного светло-болотного оттенка, а еще темно-сизый от черники и красно-бордовый от брусники. Собираешь ягоды лежа, предварительно обобрав то место, на которое нужно было лечь.
На Кулосе мы торжественно оставили все запасы средства от комаров. Стоял август, но комаров не было, их просто не было совсем!
С Кулоса шла тропа на небольшое безымянное озеро, а вот с него уже уходила виска (протока) на Пукшеньгу. Когда мы с Германом ее нашли, то стояли и смотрели довольно долго. По ней в лучшем случае можно было пускать бумажные кораблики. Лето стояло сухое, и протока, как мы уже убедились, была не единственная пересохшая. Пришлось возвращаться и советоваться с рыбаком.
Совет был такой: вернуться на Покшеньгу (это около 20 км), спуститься ниже по ней (еще приметно 30 км), а потом подняться вверх по ее притоку на водораздел (совсем мелочь – км 70), а там уже рукой подать до Крынок, озер в истоках Пукшеньги.
После затянувшегося молчания рыбак нехотя признался, что до речки (это по которой 70 км против течения!) от Кулоса около 10 километров, но дорог и троп здесь нет…ну…ну, вот разве что визира, она начинается между Кулосом и безымянным озером.
Утром мы искали начало визиры… долго искали и несколько раз проходили мимо. Визира – это не просека и никак, кроме засечек на соснах, не определена. Несколько лет назад визиру провесили, но никто из местных по лесу, и по визирам, в частности, не ходит. Засечки имеют обыкновение заплывать, зарастать со временем, и если первоначально они были светлыми, то с годами понемногу темнеют, сливаются с корой. Когда мы «в поисковом режиме» прошли три-четыре засечки, то сделали для себя два важных вывода.
Во-первых, в одиночку по светлой визире идти очень тяжело. А по темной и вовсе невозможно. Слава богу, нам попалась светлая визира: это когда от первой засечки теоретически ты должен видеть не только вторую, но и третью (в реальности случай не частый). По темной визире засечки как минимум вдвое реже.
Но у нас светлая, и все же кто-то остается у первой засечки, а его напарник идет ко второй засечке (если вам везет, и вы увидели ее). Но если вы ее еще не нашли, тем важнее кому-то остаться у первой, а другому искать следующую. И не дай вам бог бросить все и идти наугад, а потом не найти следующую и потерять предыдущую засечку.
Второй вывод был не слабее. Все тот же мох метровой толщины, а под ним вода. Вот так, преимущественно, и будет все — сколько там — километров? Так и будет: на каждый шаг проваливаешься в мох по колено. С полным грузом так не пройти. А девушки наши, хотя бы без груза, смогут ли? Даже вопрос возник – а может и прав рыбак со своим советом.
Решили, что нет, не прав. Вернулись в лагерь, взяли половину груза и ушли к речке. Визиру мы все же прошли, бросили вещи прямо в лесу на берегу речки и как можно быстрее вернулись. На все ушло часов шесть. Быстро пообедали и уже знакомой дорогой пошли все вместе. Насколько это было важно, что «уже знакомой дорогой», оценили тогда лишь, когда стало вечереть. К речке вышли совсем затемно… Ночью у костра нас атаковали летучие мыши. Откуда они там взялись? Ну, что же, и так порой приходится передвигаться по лесу.
…Нет, вряд ли уходили они за Москву в начале лета или на Илью. Потому как с дорогой нужно считаться…
Володя, попробую подсказать более точную дату прихода середина 17 столетия (русско-польская война 1654-1667), именно тогда на московскую землю потянулись выходцы из литовских и белорусских земель.
Оля, спасибо. Володя откликнулся пространными размышлениеми по поводу твоего комментария.