Диссертация. Предзащита.
Когда я завершил диссертацию, Вольфа Соломоновича уже не было в живых. И я пошел пристраивать свою работу «с улицы». Институт был важный, и разных-всяких даже с диссертацией в руках туда так просто не пускали. Вначале задружился с дежурным на вахте. Это лишь какое-то время спустя меня узнавали и говорили: «Здравствуйте-здравствуйте, что-то давно Вы не приезжали». А первый раз пустили с трудом…
Первый этаж мне не приглянулся почему-то, и я поднялся выше. Кажется, на второй поднялся (сейчас уже толком не помню).
Вот, кстати, так судьба и решается: поднялся бы на другой этаж и, кто знает, все могло быть по-иному.
Вошел в пустой коридор, посмотрел налево, потом направо, поколебался немного и решительно направился направо, не ведая еще, что это тоже рука судьбы меня повернула. Неожиданно в конце коридора появился человек, который стремительно шел мне навстречу. Валерий Владимирович, тоже из Перми. Мы еще не приблизились друг к другу, когда он, узнавая меня, выпалил скороговоркой: «Не могу… спешу… докторская… защита!».
Вот, думаю, единственный знакомый в институте попался, и тому не до меня. А между нами дверь в коридор открывается и девушка выходит. Улыбчивая и доброжелательная. «Татьяна Федоровна!» – кричит В.В.: «Это наш…из Перми…диссертацию привез!». И мимо нас проскакивает. А я действительно диссертацию в руках держу.
Татьяна Федоровна, которая молча вдогонку В.В. кулак показывает, уже понимает, что доброжелательность и улыбка даром не обходятся. Поэтому устало вздыхает и протягивает руку за диссертацией.
Далее происходит чудо просмотра. Примерно секунд 10 страницы так и мелькают в ее ловких руках. При этом Татьяна Федоровна скорее для себя напевает: «Графики… таблицы… формулы… рисунки… и литература… в общем ничего!».
«По-моему, годится» — говорит она и «ловит за хвост» удачную мысль: «Знаете что, пойдемте-ка, я Вас шефу представлю… «Какая Пермь? Какая диссертация?» — встречает нас на пороге своего кабинета Владимир Михайлович: «Пять минут назад кончилось совещание, через десять у меня Совет!». Татьяна Федоровна делает просительно-обаятельную улыбку и исчезает быстрее, чем он успевает сказать: «Ну-у…»…
Уже сидя за столом, берет в руки мою диссертацию. Десять секунд стремительного просмотра… и напевания: «Графики… таблицы… формулы… рисунки… и литература… в общем ничего!» (я успеваю подумать, что этот припев они вместе когда-то разучили…).
Потом вздыхает и берет в руки какую-то потрепанную тетрадь: «Давайте посмотрим, давайте посмотрим, что у нас… так-так… ага… Вас устроит предзащита через два месяца?». Меня устраивает… очень… я просто был уверен, что следующие года два мне ровным счетом ничего не светит.
«Так!» – уже бодро говорит Владимир Михайлович и, пытаясь установить, кто я такой, открывает титульный лист. Затем решительно закрывает диссертацию и резко двигает ее мне со словами: «У меня дифференциальная психофизиология! А у Вас написано: общая психология!».
Я прекрасно помню, что там написано, но кто мог знать, что я попаду именно в эту лабораторию. Также решительно двигаю диссертацию обратно и со всей убедительностью (и со стыдом – обманывать нехорошо!) заявляю: «Это опечатка!!». «Опечатка??» — «Опечатка!!».
Фу, как стыдно. Женщина, что печатала мне диссертацию (дай бог ей здоровья) настоящий профессионал не только потому, что печатает вслепую, но и способна улавливать и, советуясь, корректировать стилистику, не говоря уже об орфографии. А я про нее такое…
Поверил мне Владимир Михайлович по другим причинам: мне искренне нравилась его система диагностики психодинамических особенностей, а некоторые методы из нее я применил в своей работе. А еще в этой лаборатории была Нина Александровна. Я никогда не забуду, как она, похлопывая легонько меня по плечу, говорила: «Я так давно ждала такую работу!»… и даже плакала.
Приехал на предзащиту… Владимир Михайлович выглядел погрустневшим и коротко сообщил мне: «Будете обсуждаться не на лаборатории, а на отделе». В отделе было две или три лаборатории. Руководил отделом Вячеслав Борисович…
Чтобы было совсем понятно, скажу, что Вячеслав Борисович категорически не принимал основные постулаты школы Вольфа Соломоновича. Все это знали… кроме, конечно, меня. Посему известие такое меня не особенно встревожило…
Настал этот день. И пришли те, кто хотел присутствовать. Расселись вокруг длинного стола. Во главе его за отдельным столом расположился Вячеслав Борисович. Мне отвели место на кафедре. «Уважаемые…» — сказал я (далее шел мой рассказ): «… Благодарю за внимание». Примерно так. Потом встал Вячеслав Борисович. Спросил, есть ли у кого вопросы. Вопросов не было. Он не удивился. У него-то вопросы были в неограниченном количестве. И началось…
Сколько у него было вопросов ко мне, я не помню. Но в какой-то момент я вдруг осознал, что вопросы идут на понимание. Вячеслав Борисович хотел разобраться, что за «дикого зверя» я притащил в его отдел. Так и двигались: от автокорреляционного анализа к спектру и плотности мощности. От суперпозиции колебаний к временным ритмам… «А что, Вы и другие нашли?» — «Нашел»… Он задавал вопросы стоя…
Мы вполне могли бы и вдвоем поговорить. Но в какой-то момент Вячеслав Борисович спросил: «Ну, что, коллеги, какие будут мнения?». И тут я осознал, что мой к тому моменту разыгравшийся оптимизм, мягко говоря, избыточен…
«Я прочитала только про ритмику» — призналась Нина Александровна: «… интересно, неожиданно несколько…».
«А может быть работу на инженерную психологию передать» — вдруг предложил Владимир Михайлович: «…тут все производство какое-то… монтаж… пайка под микроскопом… ну, не знаю…».
И тогда Вячеслав Борисович сказал то, что я запомнил дословно: «Коллеги, нас тут трое докторов наук (кандидаты также были, но в зачет у него не шли), и что – мы не в состоянии решить судьбу молодого человека. Работа-то хорошая, прямо скажем, сильная работа, хотя и непривычная. Я предлагаю к защите представлять. Но поскольку работа явно на стыке специальностей, то заявить ее сразу по двум специальностям: «психофизиология» и «инженерная психология, психология труда». Есть другие предложения?». Других предложений, естественно, не было…
После предзащиты пошел в институтский буфет и встал в очередь. За мной пристроились две девушки и одна из них сказала: «Наташка рассказывала, что сегодня у них в отделе один очень интересный мальчик докладывался». Ничего себе мальчик, подумал я, все ж таки 35 позади, но возражать не стал…
Фотографию малльчика того периода сюда не хватает
Фотография «мальчика» того периода появится завтра. 🙂