Покшеньга: устье Нырзы и дальше
Огромная поляна, скорее луг. В глубине покрытый белым мхом бор. Разбросано несколько изб. Людей, конечно, нет, но здесь, видимо, часто бывают. У кострища свежие дрова. Сразу дышится легко и свободно. Причаливаем все вместе.
Носимся по траве, залезаем в избы. Хотя еще рано становиться на обед, но лучшего места, кажется, не найти. Разжигаем у ближайшего к воде дома костер. Володя с Любой приносят целую охапку грибов, посему решаем варить грибной суп, хотя на это уйдет больше времени. Уже шестой день мы не встречаем ни одного человека, поэтому, когда за поворотом раздается шум мотора, вздрагиваем от неожиданности и бросаемся к воде. Из-за кустов показывается длинный нос лодки. В ней двое молодых ребят, бочка, какие-то ящики. Они с готовностью останавливаются, разговариваем. Едут за рыбой куда-то в верховья, едут издалека, из какой-то деревни, до которой мы даже и не доберемся. До порогов от этого места километров 25.
После обеда то и дело накрапывал дождь. Если он становился сильным, мы накидывали на себя край полиэтилена, которым были укрыты рюкзаки, и в таком виде замирали посреди реки. Раза два прятались под нависающие кусты, смотрели на дождь, на пузыри, бегающие по воде. Дождь стихал, и мы плыли дальше. Полян больше не встречалось. Попробовали пристать к берегу, но нас встретил бурелом и мокрая трава по пояс. Похолодало. На перекатах река парила. Наконец встретился достаточно открытый берег.
Правда, трава не скошена. Вылезаем и начинаем прибивать ее веслами, очищаем место для палаток. Все уже вымокли, поэтому работа кипит вовсю – хочется побыстрее собрать лапник, дрова, переодеться в сухое. Заканчиваем все уже затемно. Рядом Герман нашел остатки сруба, такого старого, что большинство бревен превратилось в труху. Взяли оттуда несколько бревен, и сейчас они, подымив, ярко разгорелись. Сидим, обсуждаем пройденный участок. Гадаем, что ждет впереди.
Проснулись, когда солнце осветило палатку и нагрело ее. После вчерашней сырости мы с удовольствием нежимся под его лучами. Лодки на берегу тоже просохли. Отплываем. Может быть, река изменила свой характер, может быть, виновато солнце, но сейчас река куда приятнее вчерашней Покшеньги. Вода просветлела, часто было видно песчаное дно, с которого к поверхности поднимались водоросли, на столько длинные, что они тянулись по поверхности воды на добрый десяток метров. То и дело под лодкой проходили рыбы, то стайка мелких, то вдруг темная продолговатая спина крупной.
Вскоре пришлось остановиться. Лопнула Володина лодка, вернее отошла сделанная кем-то до нас заплата. Гера с Наташей тоже остановились и сообща стали клеить лодку. Мы с Галиной решили попробовать порыбачить, отплыли к другому берегу и закинули удочки, но рыба не клевала. Плывем дальше. Уже второй день я не могу определить по карте место, где мы находимся. Не знаем, сколько прошли, поэтому стараемся идти пока по возможности дольше. Достаю карту, уже изрядно потрепанную на краях. Компас всегда на шее, по нему сверяюсь постоянно. На этот раз, кажется, нашел точку на карте. Сегодня, если это так, должны дойти до устья Нырзы. Там на карте обозначены избы. Уже темнеет, уже потянулись длиннющие плесы, река напоминает канал, до конца которого, кажется, никогда не доплывешь, уже начинает ворчать команда, что, дескать, не грех и остановиться. Но ради того, чтобы определить, где мы находимся, упорно гребем. Лодки несколько растянулись по реке. И вот… видим крышу. Радостью поделиться не с кем – ребят близко не видно. Темп – как на финише спортивной гонки. Причаливаем. Огромнейший луг. Несколько изб вдалеке, одна рядом у воды.
Величайшая тишина стоит над рекой. Если прислушаться, то плеск слышен, когда не видно еще плывущей лодки. Собираемся вместе. Торжественно развертываю карту и показываю, где мы находимся.
Ого, за два дня мы отмахали порядочно, хотя и пришлось поработать. Настроение приподнятое, смеемся, шутим. Осматриваем место. Ближайшая изба обжита, на полке лежат продукты, на полатях одеяло. Мы идем осматривать дома в отдалении
Дом, в котором наметили ночевать большой, но полати неширокие. Мы «достраиваем» их и при этом ломается ручка большого топора. Потеря топора – это серьезно, потому назавтра нужно восстанавливать топорище.
Утром встречаем человека. Проплывающий мимо рыбак останавливается испить чайку. Он везет с собой транзисторный приемник, и мы впервые за последнюю неделю слушаем новости и музыку. Кстати, только здесь обнаруживается, что все наши часы отстают ровно на один час. Становится ясно, почему темнота наступает для нас так рано. Да, следует сказать, что в лесу потребности мониторить время особой-то и нет, посему и заботы нам часы большой не доставляли.
За домом достаточно высокий холм, на который мы, естественно, взбираемся. Но его вершина поросла лесом и мало что видно, хотя и удается сделать неплохой кадр.
Сразу за устьем Нырзы начинаются долгожданные пороги – конец плесам.
Первый порог ревел грозно, но то, что у местных называется порогом, самый рядовой перекат (особенно после прошлогодних Бирючей). Хотя мы отнеслись к нему внимательно. Быстрое течение погнало нас под высоким берегом мимо торчащих из воды камней. Перекат скоро заканчивается, но река в целом заметно оживает. По берегам пошли знакомые лопухи, часто попадаются чистые поляны со скошенной травой и стогами. Яркое солнце над головой, быстрая своеобразная река – что еще нужно?
Интересно, о чем размышляет Герман? Может быть, уже год практикующий архитектор мысленно привязывает часовенку в подходящем месте?
Река становится все интересней. За очередным поворотом видим поверх деревьев высокую обрывистую стену леса вдалеке. Река, петляя, направляется к ней. Высокий берег оползнем обрывается к воде. Отчетливо видны земляные пласты. Внизу хороший длинный перекат. Лодка бьет носом о волну, разбрасывая брызги.
Архангельская обл., август 1972 г.