Пионерлагерь, что по дороге на Семиозерку
По дороге в сторону Семиозерки пересекаем Сухую реку. На самом деле речка есть. Она вытекает из озера, пусть неглубокая (по колено), не слишком широкая (но не перепрыгнешь, и через нее небрежно брошено какое-нибудь бревно – импровизированный мостик) и даже с быстрым течением. Но я допускаю, что в засушливое лето речка порой пропадала вовсе, высыхала — отсюда и название. Так и поселок при этой речке называется. А вот сразу за Сухой рекой дорога в гору идет. Это тот достаточно крутой подъем, который на велосипеде мне преодолеть никогда не удавалось. Довольно долго по левую руку тянутся сады.
Но помнится это место другим. Никакого асфальта и никаких садов. Безлесная всхолмленность. Песчаная разъезженная дорога в каком-то широком полуовраге спускается в сторону Соцгорода. Я это хорошо вижу перед собой, поскольку место попалось важное, рядом с водителем полуторки, в которой всех нас везут из пионерского лагеря. Водитель из вежливости, вероятно, спрашивает, что за книжка у меня в руках. Докладываю, что это меня наградили в лагере («в пионерском» — это я уже сейчас добавляю, иначе уж очень мрачно звучит – «лагерь»). Да, действительно, наградили. Видимо, всех выступавших награждали, и я не был исключением. Рассказывал я, помню, про Павлика Морозова, вовсе не потому, что его в героях числил. Да, вообще никак не числил. Тема попалось «по разнорядке», временный пионерлагерный друг сочувственно похлопал по плечу – «да, бывает». Вот и докладывал…
Кстати, вы знаете, что в Казани есть улица Павлика Морозова? Подозреваю, что и в других городах встречается. Вот, за какой такой подвиг – уверен, никто не задумывается. Надо бы спросить у внучки, читают ли они в школе про Павлика Морозова и как им это все разъясняется?
Пионерский лагерь, в котором я бывал несколько раз (надо сказать – без особой охоты), располагался на лугу, прижимаясь фасадной своей стороной к дороге на Семиозерку, именно за ней и простиралось долгое луговое пространство, которое, как и лагерь, существует до сих пор. Сейчас, проезжая лагерь, отмечаешь, как подросли деревья, бывшие в то время совсем молодыми и мало заметными.
А вот за противоположным забором лагеря сразу начинался необычайно глухой и темный лес. «Необычайно глухой» — может быть, мне только так казалось в контрасте с залитой солнцем территорией лагеря?
Конечно, покидать территорию лагеря самовольно воспрещалось. Безусловно, мы ее покидали, стараясь уложиться в то свободное время, которое предусматривалось лагерным распорядком дня, чтобы «не дразнить гусей». Часов ни у кого не было, поэтому старания не всегда завершались успешно, и мы опаздывали на какое-либо мероприятие. Начиналось дознание. Приходилось врать, грубо и беззастенчиво. К северной стороне лагеря прилегало футбольное поле и, если чтение книг или игра в шахматы уже не могли прикрыть наше отсутствие на территории, ввиду частого использования таких «отмазок», приходилось с максимальной «искренностью» признаваться, что, дескать, играли в футбол и заигрались. Несанкционированная игра в футбол также не приветствовалось, но была, несомненно, меньшим прегрешением, чем вылазки в лес, где у нас уже были свои заветные тайники, укрытия и прочие.
Окрестности футбольного поля в памяти также окрашены для меня в привлекательные тона. Само футбольное поле было условным: разметки, по-моему, никакой не было, и насчет ворот я тоже глубоко сомневаюсь. Было просто ровное место с проплешинами в траве там, где ей особенно доставалось от игроков.
Но само место, просторное и несколько загадочное, вероятно, за счет каких-то серовато-белых стволов старых деревьев рядом с полем, интерес представляло. Там мы бывали преимущественно в вечернее время, когда уходящее солнце, оставляя еще достаточно света, закрывало, тем не менее, все «футбольное», да и лагерное пространство хорошей добротной тенью. Я полагаю сейчас, что это было время «после ужина», но «до кино». Насколько часто показывали в пионерлагере фильмы, не помню, но кино мы не пропускали. Были ряды простых, некрашеных и уже порядком потертых скамеек. Была открытая «в зал» эстрада для самодеятельности пионерлагеря с полотнищем экрана в ней. Когда начинался дождь, кино, естественно, прекращалось под непонятно на кого обиженное ворчания зрителей…
Забыл сказать, что речь идет о пионерлагерях второй половины 50-ых годов. Я категорически не помню, как кормили в пионерлагере. Точно помню, что картошку, запеченную самостоятельно в костре, мы ели не часто, официально — только раз в смену, когда был общий костер, на который сухие стволы деревьев, ветки собирались и устанавливались «шалашом» загодя. По старшим отрядам, которым позволялось задержаться у догорающего костра дольше остальных, картошка раздавалась заранее.
Для неофициального же запекания были объективные препятствия. Самое легкопреодолимое из них – достать картошку. «Натырить» на кухне было относительно легко. Сложнее – достать спички, они, конечно, водились у тех, кто втихаря покуривал, но кто же будет их за просто так раздаривать? Но самое главное то, что для такой затеи нужен был относительно долгий и хороший костер, чтобы образовалась зола, если, конечно, вы не собираетесь делать из картошки нечто горелое, которое и от угольков не отличишь. А долгий и хороший костер, да еще и скрытый от посторонних глаз – это время. Такое время бывало после ужина, когда можно было рискнуть затеять такое дело — костер и запекание — игнорируя отбой. Удавалось далеко не всегда, поскольку комплектность отряда проверялась Но, кто не рискует, тот не ест печеную картошку…
Да, еще помню, что в самом начале смены нас взвешивали, повторное взвешивание было в конце. Прирост в весе гордо предъявляли родителям, поскольку это было главным критерием здорового и полноценного отдыха.
Надеемся грядущим летом побывать в описываемых местах и снабдить повествование фотографиями местности, понимая, что они существенно оживят рассказ.
К сожалению, лагеря больше нет.
А я была в этом лагере в 70-80-х годах.Тогда он носил имя А.П.Гайдара. Лагерь очень нравился, самые теплые воспоминания детства — м.б. просто везло с отрядами. Начальником тогда был Юрий Петрович Кудрявцев. Мы тоже убегали, но не на футбольное поле, а на кладбище недалеко от лагеря. Футбольное поле, примыкающее к лагерю построили (или реконструировали — т.к.автор пишет про 50-60 годы) позже, а в 1977г футбольное поле располагалось довольно далеко от лагеря — по той же дороге, что и на Святой ключ, только в каком то месте нужно было уходить правее по примыкающей дорожке.
Была там летом 2013г. Да, лагеря уже нет, но знаете, как-то он красиво постарел и разрушился, актов вандализма я там не видела, даже окна не выбиты, просто изменилось время. К сожалению, не знаю, куда делись книги из библиотеки — а книги были потрясающие, но что их не сожгли, это точно — не было ни пепла, ни гари, ни следов от костра. Территория чистая, только очень заросшая.
Может быть напишет кто-нибудь, кто был в одно время со мной, или выложит фото? Помню, что было 13 отрядов, самый младший, 13-тый — Солнышко, 6-ой отряд — Дружба, 1-ый, 2-ой, 3-ий — соответственно Ритм, Олимп, Дружба.
Буду рада прочитать чьи-нибудь воспоминания.