Старообрядческое Подмосковье

Обращение крестьян деревни Короткой к императору

Ольга Мельникова

В поисках сведений о моих предках, московских купцах, я решила просмотреть 54 фонд ЦИАМа. Это фонд московского губернского правления.

Неожиданно среди неимоверного количества записей о денежных делах, взыскивании долгов и наложения запрещений на имущество возникло дело об отведении земли при старообрядческих часовнях для кладбищ в Богородской округе (569 во 2 описи). Когда я взяла это дело, то увидела необыкновенно интересный комплекс документов, и первыми были бумаги, относящиеся к строительству старообрядческой часовни в деревне Короткой Гуслицкой округи. Среди документов есть и подлинники, и копии. Мы должны сказать спасибо делопроизводителям, которые аккуратно подшили все бумаги. Благодаря этому мы имеем возможность открыть еще одну страницу в истории старообрядчества Москвы и Московской губернии. Очень интересно читать о сути проблемы, как ее понимают разные инстанции, и какие характеристики они давали крестьянам – инициаторам дела.
Необходимо заметить, что это дело содержит гораздо больше документов, касающихся взаимоотношений гражданской и церковной властей и старообрядцев в других районах губернии, чем я цитирую здесь. Это и Бронницы, и Серпуховская округа, и Егорьевск, и Дмитровский уезд, так что эти документы еще ждут своих исследователей.
В публикации использованы современные правила орфографии и пунктуации. Кроме того, пропущенные по смыслу слова даются в круглых скобках. Некоторые слова прочитать почти невозможно, так как часть документа отрезана, в этом случае слова даются в квадратных скобках. Для удобства текст был разделен на абзацы.
Итак, наше дело началось в первых числах сентября 1804 года обращением крестьян деревни Короткой к императору Александру Павловичу. На нем стоит входящий номер московского губернского правления №14445 от 9 сентября 1804 года. Вот это обращение:

«ВСЕПРЕСВЕТЛЕЙШИЙ ДЕРЖАВНЕЙШИЙ

ВЕЛИКИЙ ГОСУДАРЬ ИМПЕРАТОР

АЛЕКСАНДР ПАВЛОВИЧ САМОДЕРЖЕЦ

ВСЕРОССИЙСКИЙ ГОСУДАРЬ ВСЕМИЛОСТИВЕЙШИЙ

Просит московской губернии Богородской округи Запонорской волости экономического ведомства деревни Короткой крестьянин Тихон Иванов с товарищи, а о чем, тому следует пункт:

При означенной деревне Короткой состояла с давнего времени обыкновенная старообрядческой веры часовня с отправлением в оной во дни праздничные божественной службы без всякого от кого либо притеснения и препятствия. По пришествии же той часовни в ветхость из общественной всех жителей помянутой деревни (суммы) выстроена вновь, и продолжалось богослужение по-прежнему. Но сверх всякого чаяния неизвестно нам, по какому предписанию богородский земский исправник запретил отправление службы вовсе, заположил двери.

А хотя и находится близ Москвы за Рогожскою заставою таковая старообрядческой согласной с нами веры часовня, токмо по дальнему расстоянию ее от нашей деревни нет возможности употребить себя на службу Божию в оной отправляющую, от чего крестьяне чувствуют немалое притеснение и удаление их в отношении молитв Господу Богу.

А как законами повелено всемилостивейшего манифеста, состоявшегося в 1784 году февраля 22 числа «каждый какого бы не было народа, да останется в тех городах, покуда надобности и собственное его желание удерживают, спокойно и беспечно пользуяся свободным исповеданием веры его и отправлением по ней богослужения, и все народы, в России пребывающие, славят Бога Всемогущего по закону и исповеданию праотцов своих»,

устава о благочинии, изданного в 1782 году апреля 8 дня 62-ю статьею устава благочиния «не запрещает иноверцам, обитающим в городе отправление их различных вер»

и городового положения 1785 года апреля 25 дня 120-ю статьи 17 отделения в примечании «всяк да присягает по своей вере и закону», 124 статью дозволяется «иноверным иногородним и иностранным свободное отправлении веры, да все народы, в России пребывающие, славят Бога Всемогущего различными языками по закону и исповеданию (праотцов своих),

следовательно, за таковыми ВЫСОЧАЙШИМИ узаконениями означенный поступок земского исправника есть не правильный и служащий единственно к притеснению упоминаемой деревни нашей крестьян, к отдалению от службы Божией по древнему обыкновению содержимой, почему всеподданнейше просим:

Дабы ВЫСОЧАЙШИМ ВАШЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА Указом повелено было сие наше прошение в московском губернском правлении принять и послать означенных узаконений о допущении к продолжению в означенной находящейся при деревне Короткой часовне по древнему обыкновению службы, равно о не чинении впредь подобного со стороны земского исправника притеснения предписать кому следует.

ВСЕМИЛОСТИВЕЙШИЙ ГОСУДАРЬ, прошу Вашего ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА о сем нашем прошении решение учинить.

Сентября дня 1804 года к поданию подлежит в московское губернское правление. Прошение писал регистратор Алексей Никитин. Крестьянин Тихон Иванов и вместо деревни Короткой крестьян за неумением их грамоте писать по их прошению руку приложил».

В конце обращения стоит подпись Тихона Иванова.

Этот документ вызывает сложные чувства. Простые крестьяне из маленькой деревни должны были обладать серьезными историческими, политическими и юридическими познаниями, чтобы грамотно применить те «узаконения», которые были уже обнародованы. Само обращение составлено достойно, юридически грамотно и оставляет ощущение спокойной уверенности в собственных правах. И адресовано оно самому Императору. Заметим, что в обращении проблема разделяется на 2 части: во-первых, это достройка часовни, во-вторых, это право на молитву по древнему обыкновению.

Итак, что же это за «узаконения»? Все они подписаны Екатериной II.
Первым упоминается Всемилостивейший манифест 1784 года. Это – манифест о свободной торговле в городах Херсоне, Севастополе и Феодосии, объявлявший порты указанных городов открытыми для международной торговли. Заметим в скобках, где Севастополь и где деревня Короткая, однако манифест в ней был известен дословно.
После русско-турецкой войны и присоединения Крыма и сопредельных территорий к Российской империи, Екатерина для распространении торговли «торжественно объявила», что народы «на собственных их или наемных судах под флагами их могут свободно, безопасно и беспрепятственно к тем городам приплывать или сухим путем приезжать, нагружать суда их и оттуда отплывать или отъезжать по своему произволению, поступая, что до платежа пошлины за привозимые и вывозимые товары касается, по тарифам и установлениям таможенным». Далее следовало то положение, которое приводят крестьяне в своем обращении: «Каждый, какого бы ни был народа, да останется в тех городах, покуда надобности и собственное его желание удерживают, спокойно и беспечно пользуяся свободным исповеданием веры его и отправлением по ней богослужения, по достохвальному правилу, от предков НАШИХ Всероссийских Самодержцев НАМИ наследованному, распространенному и утвержденному, да все народы, в России пребывающие, славят Бога Всемогущего по закону и исповеданию праотцов своих, моля Его обще с подданными НАШИМИ о умножении благоденствия и укреплении силы Империи НАШЕЙ».
Екатерина II, желая процветания Российской империи, обещала иностранцам и новым своим подданным свободную торговлю и свободное исповедание веры.
Следующий документ, упоминаемый в обращении – Устав благочиния, 62 статья, которая приведена дословно. Нужно сказать, что он еще назывался полицейским уставом, и именно он заложил основы формирования специализированных полицейских учреждений. Всего в нем 14 глав и 274 статьи. Статья 62 опять дарует иноверцам свободу вероисповедания.
Также крестьяне упоминают городовое положение. Документ в современном напечатанном виде занимает 40 страниц, разобраться в нем не так-то просто. Что же это за примечание к 120 статье 17 отделения?
Раздел называется «О выгодах цеховых». Он регламентирует деятельность цеховых и ремесленных управ. 17 пункт дает формуляр присяги управных старшин и старшинских товарищей:

«Я, нижеименованный, обещаюся Всемогущему Богу пред святым его Евангелием в том, что хощу и должен по чистой моей совести в должности, мне препорученной, колико силы и возможности есть, поступать справедливо и беспристрастно, как во всех делах, так и в тщательном старании о благоуспешном состоянии ремесла, о приращении искусства в ремесле, о добром порядке и о согласии ремесленных, ответствуя за всякие упущения, злоупотребления или неисполнения ремесленного положения. Есть ли же инако поступлю, то подвергаю себя в нынешней жизни законному осуждению, в будущей же пред Богом и судом его страшным – ответу и отчету. В заключении же сея моей присяги целую Слова и Крест Спасителя моего, аминь».

Осознавая, что цеховыми старшинами могут быть не только православные, власти сделали маленькое примечание к данной присяге: «Всяк да присягает по своей вере и закону».
Статья 124 опять относится к иноверцам и опять подтверждает их права на свободу вероисповедания: «Дозволяется иноверным, иногородним и иностранным свободное отправление веры, как от достойной памяти премудрых Российских Государей предков Наших и Нас Самих уже установлено и подтверждено; да все народы, в России пребывающие, славят Бога Всемогущего различными языками по закону и исповеданию праотцов своих, благословляя царствование Наше и моля Творца Вселенной об умножении благоденствия и укрепления силы Империи Всероссийской».
Мы видим, что в обращении собрано по крупице все то, что могло подтвердить право на свободу вероисповедания. Крестьяне московской губернии желали пользоваться теми же правами, что и иноверцы на окраинах государства.

Обращение вызвало, скорее всего, сложную реакцию у представителей Московского губернского правления. Первым делом они запросили богородского исправника. Это было сделано моментально, так уже 10 сентября 1804 года, на следующий день по получении, за тем же номером 14445 появился следующий приказ:

«Прошение отослать при указе к богородскому земскому исправнику, и велеть противу описанных в оном обстоятельств немедленно с возвращением того прошения представить в правление объяснение, по каким причинам запрещение таковое от него последовало, и было ли прежде от начальства дозволено просителям построить, а потом вновь перестроить часовню».

2 недели понадобилось для проведения Указа через императорскую канцелярию, которая находилась в Санкт-Петербурге. Скорость неимоверная! 29 сентября вышел Указ № 70444. В ответ на него Московским губернским правлением 26 октября был получен следующий рапорт богородского земского исправника Еврейнова, написанный 21 октября, входящий номер 18253:

«Указом Его Императорского Величества из оного правления от 29-го минувшего сентября под 70444 мною полученным 13 сего октября с приложением поданного в оное правление здешней округи экономической деревни Короткой от крестьянина Тихона Иванова с товарищи прошения, велено противу описанных в оном обстоятельств прислать в правление объяснение, по каким именно причинам в постройке в той деревне старообрядческой часовни учинено мною крестьянам запрещение и было ли прежде от начальства дозволено просителям построить оную, а потом вновь перестроить и то прошение возвратить.

И во исполнение оного Его Императорского Величества Указа московскому губернскому правлению покорнейше объясняю, что в означенной деревне Короткой старообрядческой часовни не имелось подозволения, к постройке оную вновь от начальства предписания не было, и той деревни крестьян никакого на то права не имелось, да и дать оного без особого от правительства повеления не возможно, потому что крестьяне, находясь в закоренелом недоразумении и прельщаясь на соблазн прочих, умножаются в развращенном расколе, и под видом набожности устраняясь от святой церкви, делают скопища, строя для того самовольно особые пространные сараи, называемые ими часовнею, в преграду чего начатое ими в деревне Короткой без всякого позволения строение довершать мною воспрещено, а потому более, что в той стороне, где оная деревня, почти все находятся в застарелом раскольническом нраве, и к отвращению от того в мае месяце сего года присылан был от Его Высокопреосвященства Московского Митрополита для увещания протопоп Сергиевского прихода, что в Рогожской, а посему случаю, дабы от духовного начальства не последовало о вновь самовольно построемой в деревне Короткой часовне препятствия, на довершение коей разрешение дать и не осмелился, а предаю все сие в благорассуждение московского губернского правления, означенное прошение представляю при сем. Исправник Еврейнов. Исходящий номер 93, октября 21-го дня 1804 года».

Видно, что для исправника это обращение было неприятной неожиданностью, и для того, чтобы выгородить себя, он придал делу новое звучание, обвиняя крестьян в «развращённом расколе», таким образом он сместил акцент с перестройки давно стоящей часовни в сторону борьбы с «закоренелыми раскольниками». Употребляемые им слова типа «скопища» говорят и о его страхе за свою карьеру и, конечно, об отношении к крестьянам-старообрядцам. И, скорее всего, за этим стоял какой-то конфликт, вылившийся в запрещение достройки моленной.
Это рапорт дал новое направление мыслям губернского правления. Поскольку в деле появился миссионер московского митрополита, присланный для увещания развращенных раскольников, то чиновники уже спокойно все переправили в духовную Консисторию:

«Нам из рапорта богородского земского исправника видно, 1) что начатое крестьянами деревни Короткой строение, называемое ими часовнею, довершение воспрещено им исправником по причине той, что на построение оного не было от правительства позволения, 2) что в той стороне, где оная деревня состоит по … крестьяне находятся в застарелом раскольническом нраве; и для отвращения их от того в мае месяце сего года присылан был от Его Высокопреосвященства московского митрополита для увещания Сергиевского прихода протопоп, но поелику упоминаемые крестьяне деревни Короткой … увещания от держимой ими веры не отторгаются и в поданном в сие правление минувшего лета … прошение показывает, что они по дальнему от их деревни расстоянии старообрядческой, что за Рогожскою заставою, часовни не могут себя употребить на отправление службы Божией и чрез то отдаляются от приношения Богу молитв.
В расследование чего губернское правление, сообразуясь с узаконениями, как то: всемилостивейшим 1784 февраля 22 манифестом, устава благочинию 62-ю и городового положения 120 и 124 статьями, коими отнюдь не запрещается отправление богослужения и исповедания разных вер народам, и при том, судя по отдаленности их селения от старообрядческой Рогожской церкви, хотя и не находит препятствия в допущения их крестьян для отправления по вере богослужения, но как само собою на построение им часовни дать позволения не может. Того ради с прописанием всего выше написанного обстоятельства, (далее несколько фраз зачеркнуто, но видны слова «представить на благорассмотрение Его Высокопревосходительству», которые зачеркнуты, но вписано «здешнюю консисторию на ее рассмотрение и определение»), о чем богородскому исправнику дать знать затем».

В деле находится черновик, в котором есть правки, которые невозможно прочитать, но смысл данного документа ясен. Сообщение по этому черновику, а, вернее, проекту Приказа, датировано 19 декабря за номером №100375. Первоначально предполагалось направить дело к губернатору, но правление решило подстраховаться и получить комментарий духовных властей. Как мы видим, скорость обмена документами упала. Видимо, первоначальная реакция на хороший юридический документ была нейтрализована резкими высказываниями исправника.
Однако консистория никак не среагировала на это обращение московского губернского правления, и спустя ровно полгода, 19 июня 1805 письмо было отправлено вторично под номером № 61305.
Прошло еще 2 месяца, и из московской духовной консистории был получен ответ.

«№ 874 18 августа

В московское губернское правление

По делу, производящемуся в сей консистории, наченшемуся по сообщению оного губернского правления декабря от 19-го 1804-го года, за №100375, последовавшему по поданному в оное Богородской округи экономической деревни Короткой от крестьянина Трофима Иванова прошению о дозволении построить в той деревне часовню для отправление в ней по раскольнически служения, коим знать дало, что оное губернское правление, сообразуясь с узаконениями, как то: Всемилостивейшим 1784 февраля 22-го манифестом, Устава благочиния 62-ю и Городового положения 120-ю и 124-ю статьями, коими отнюдь не запрещается отправление богослужения и исповедания разных вер народам, и при том, судя по отдаленности их селения от старообрядческой Рогожской часовни, хотя и не находит препятствия в допущении той деревни крестьян для отправления по вере богослужения, но само собою на постройку ими часовни дать позволения не может, а представляет на рассмотрение и определение Консистории.

В сходство резолюции Святейшего Правительствующего Синода члена Высокопреосвященнейшего Платона Митрополита Московского и Коломенского, Свято Троицкой Сергиевой лавры Священно Архимандрита и орденов святых Апостола Андрея и Александра Невского Кавалера, Московскою Духовною Консисториею ОПРЕДЕЛЕНО:

Во оное Московское губернское правление сообщить с тем, что на построение раскольниками часовни духовное правительство никак согласиться не может, потому что они раскольники не только утвердятся более в своем заблуждении, но и другие, на то смотря, соблазнятся, и по своему невежеству, оставя церковь более, в тех раскольнических часовнях собираться будут: что ни с пользою церкви, ни с интересом государственным соглашено быти не может. Хотя же Протопоп Сергиевский посылан был от Его Высокопреосвященства для увещания их раскольников, но они тем меньше преклонны на увещание Протопопское были, что обнадеживают себя иметь дозволение особую раскольническую часовню, дабы им не завися от духовного правительства по своему невежественному распоряжению производить службу, набирая и подманивая развратных беглых попов, о чем и сообщается.

Августа 14-дня 1805-го года Угрешский Игумен Никандр

Далее следуют подписи секретаря и повытчика»

Архимандрит Угрешского монастыря еще больше сгустил краски и добавил в дело подманенных развратных беглых попов. И никакой реакции на Указы Екатерины о свободе вероисповедания. Пренебрежение к крестьянам выразилось и в том, что Тихон Иванов назван Трофимом.
Прошел год с момента получения прошения, как губернское правление собрало все документы вместе и 31 октября 1805 года отправило их гражданскому губернатору:

«ПРИКАЗАЛИ:

С прописанием всех вышеозначенных обстоятельств представить к Его Высокопревосходительству господину ГлавноУправляющему на благорассмотрение просьбу Богородской округи экономической волости деревни Короткой крестьян касательно позволения им по древнему обыкновению их богомоление в часовне, и ожидать на сие главноначальственного разрешения».

Документ от губернского правления вышел отменный. В нем повторяются все предыдущие документы, но интересна позиция человека, его готовившего. От себя старообрядцев он называет именно старообрядцами, да и сама компоновка обращения говорит о его лояльности. Как добросовестный чиновник, в документе он собрал и другие факты, касающиеся взаимоотношений со старообрядцами, включая секретные распоряжения Синода, к некоторым из них мы еще обратимся.
Вот что получил Московский губернатор (в деле опять находится только черновик, но пометки позволяют понять, какой был окончательный вариант текста):

«Его Высокопревосходительству!

Господину Генералу от инфантерии, Государственного Совета Члену, Московскому военному Губернатору, Главноуправляющему гражданскою частию сей губернии, Сенатору и Кавалеру Александру Андреевичу Беклешову.

От Московского губернского правления

Прошлого 1804 года сентября 9-го дня поданным в сие правление Богородской округи экономической Занонорской волости деревни Короткой крестьянин Тихон Иванов с товарищи прошением просили на основании Высочайших Узаконений, позволяющих иноверным свободное отправление веры, допустить к продолжению старообрядческой службы по прежнему обыкновению в находящейся при той деревне часовне и о не чинении в том со стороны земского исправника притеснения. По каким причинам сделано просителям запрещение, и было ли прежде от начальства дозволено построить, а потом вновь перестраивать часовню, богородский земский исправник 26 октября рапортом донес, что в деревне Короткой старообрядческой часовни не имелось подозволения к постройке оной вновь от начальства предписания не было, а крестьяне той деревни, находясь в закоренелом недоразумении, умножаются в развращенном расколе, делают скопища, строя для того самовольно особые пространные сараи, называемые ими часовнею, в преграду чего начатое ими в деревне Короткой без всякого позволения строение довершить им воспрещено, потому более, учтя в той стороне, где оная деревня, почти все находятся в застарелом раскольническом нраве, и к отвращению от сего в мае месяце того года присылан был от Его Высокопреосвященства Платона митрополита для увещания протопоп Сергиевского прихода, что в Рогожской.

Вследствие чего резолюциею правления заключено было, поелику крестьяне деревни Короткой и из-за означенного увещания их от одержимой ими веры не отторгаются и в помянутом поданном сентября 9 числа прошении показывают, что они по дальнему от их деревни расстоянию старообрядческой, что за Рогожскою заставою, часовни не могут себя употребить на отправление службы Божией, и чрез то отдаляются от приношения Богу молитв.

В рассуждении чего губернское правление, соображаясь с узаконениями, как-то: Всемилостивейшим 784 февраля 22 манифестом, Устава благочиния 62-ю и городового положение 120-ю и 124-ю статьями, коими отнюдь не запрещается отправление Богослужения и исповедание разных вер народам, и притом, судя об отдаленности их селения от старообрядческой Рогожской церкви, хотя и не находит препятствия в допущении их крестьян для отправления по вере богослужения, но никак само собою не постройку им часовни дать позволения не может, того ради с прописанием всего вышеописанного обстоятельства сообщить в здешнюю духовную консисторию на ее рассмотрение и определение.

Консистория на отношение правления 18 августа ныне текущего года с резолюции Его Высокопреосвященства Платона Митрополита Московского и Коломенского и Кавалера знать дала, что на построение раскольникам часовни духовное правительство никак согласиться не может, потому что раскольники не только утвердятся более в своем заблуждении, но и другие на то смотря соблазнятся и по своему невежеству, оставя церковь Божию, в тех раскольнических часовнях собираться будут, что ни с пользою церкви, ни интересом государственным соглашено быть не может, хотя же протопоп Сергиевский и посылан был от его Высокопреосвященства для увещания их раскольников, но они тем меньше преклонны на увещание протопопское были, что обнадеживают себя иметь дозволение особую раскольническую часовню, дабы им не завися от духовного правительства по своему невежественному распоряжению производить службу и набирая и подманивая развратных беглых попов…»

Далее в скобках стоит следующая зачеркнутая фраза, видимо вписанная в другое место:

«…Сверх сего как из особого оной консистории от 11 июля сего года сообщения видно, указами повелено именным Высочайшим 734 июня 10-го впредь в городах и деревнях и других местах часовен отнюдь не строить; по секрету 1800 марта 22 и 1801 апреля 15 и ноября 21 чисел — усмотренных в каковом заблуждении и отвращении от церкви стараться приводить в познание невежества их кротостью, терпением и человеколюбием, а принуждением в насилие совести допущаемо не было.

По делам сего правления оказалось:

1-е. По просьбе Серпуховской округи деревни Дубани крестьянина из старообрядцев Ивана Сидорова, поданной в августе месяце 1803 года об отводе кладбища от бывшего господина гражданского губернатора и кавалера 28 числа того же августа предписано Серпуховскому земскому исправнику — есть ли подлинно они не имеют для похоронила удобного места, оное отвести им может, буде нет никаких препятствий.

2-е. Предложениями Вашего Высокопревосходительства от 31 октября и 22 ноября 1804 года дано знать Правлению, что по рапортам Московской Управы благочиния предписано оной здешним купцам Кавылину на Преображенском старообрядческом кладбище вместо ветхой деревянной каменную часовню и Шевякову на старообрядческом Рогожском за камер-коллежским валом состоящем кладбище каменную зимнюю часовню построить позволить.

3-е. При таковом же предложении Вашего Высокопревосходительства 4 июня сего года доставлено прошение Волоколамской округи экономической Никольской волости деревни Ревень от крестьянина Семена Макарова с товарищи об отводе им по содержанию ими старообрядческой веры для погребения мертвых тел особенного кладбища, и рекомендовано Правлению поручить кому следует отвесть тем крестьянам удобное под кладбище место, причем однако ж сих крестьянам, которым кладбище отведено будет, обязать подписями, чтобы они о каждом умершем из секты их человеке давали немедленно знать священнику той же церкви в приходе, коей селение их состоит, о выполнении чего предписано Правлением Волоколамскому уездному суду указом,

и для того в Губернском правлении

ОПРЕДЕЛЕНО:

с прописанием всех вышеописанных обстоятельство представить к Вашему Высокопревосходительству на благорассмотрение просьбу Богородской округи экономической 3анопорской волости деревни Короткой крестьян касательно позволения им по древнему обыкновению отправлять их богомолие в часовне и ожидать на сие Главноначальственного Разрешения, вследствие чего губернское правление сим почтеннейшее представляет».

Мне не удалось разыскать полный текст секретных указаний 1800 и 1801 года, но нет сомнения, что они были под рукой у чиновника губернского правления. Скорее всего, эти правила были предложены в свете готовившихся решений об официальном учреждении единоверия, которое было сформулировано митрополитом Платоном как раз в 1800 году.
Здесь был упомянут еще один указ 1734 года. Он имеет долгую предысторию и тоже не относится к старообрядцам. Запрещение строить часовни возникло в 1722 году, было инициировано Петром, прямо скажем, прохладно относящимся к старинным обычаям вообще и к православным порядкам в частности, и было обосновано следующим образом: чтобы «как архиереи, так и по монастырям и прочим местам, церквей где наперед сего не бывало, или хотя и бывало, но за умалением прихода и за скудостию потребных средств и за другими неудобствами быть не у чего», вновь без указу из Св. Синода строить не дозволяли: «понеже всякому здраворассудному известно, какое то небрежение славе Божией в лишних церквах и множестве попов». Где же явится нужда в построении церкви и от просителей поступит о том челобитье, то предписывалось «обстоятельно исследовать, где именно и какая предполагается церковь, в чье имя, на чьи средства будет строиться и при скольких дворах, чем она и причт будут содержаться и не сомнительна ли надежда на достаточное обеспечение церкви и пр.», — каковые сведения и самое прошение подлинниками нужно было представлять в Св. Синод и ждать оттуда решения, «без чего отнюдь никому церковного строения не позволять и не строить под тяжким штрафованием».
Но для Синода заниматься рассмотрением просьб о постройках церквей по всей России было делом не легким и обременительным. Вот почему он вскоре стал облегчать себе этот труд. Так в 1723 году указом было разъяснено, что на возобновление погоревших церквей или обветшавших испрашивать разрешения Синода не требуется, а лишь где вновь предположено строить. В 1727 году предписывалось преосвященным, «буде которые часовни еще не разобраны в силу указа 1722 г. и обретаются в приличных местах, таким для моления быть по прежнему». Даже которые и разобраны, но если будут просить о возобновлении их, то … по исследовании, что «церквам обиды и раскольникам никакого способствования не будет, то разрешать своею архиерейскою властию». Однако, Высочайшее повеление Анны Иоанновны от 10 июня 1734 г. опять подтвердило, что вновь часовен отнюдь строить не дозволялось, а старые часовни оставлены в прежнем положении. Как мы видим, запрещение строить часовни напрямую относилось к официальному православию.

Прежде, чем мы посмотрим, какое решение вынес губернатор, попробуем узнать, кто же такой был Александр Андреевич Беклешов, Генерал от инфантерии, Член Государственного Совета, Московский военный Губернатор и Главноуправляющий гражданской частью.
Любопытную характеристику Беклешову дал известный русский мемуарист Ф.Ф. Вигель: «Это был известный природным умом, правдивостью и опытностью в делах Александр Андреевич Беклешов, один из государственных людей, образованных Екатериною… Наружное безобразие, вид брюзгливый, всегда недовольный, голос грубый, сначала рождали в подвластных ему отвращение и страх; твердость воли и что-то откровенное в обхождении вселили потом к нему доверенность, наконец, благодарность за добро, которое он никогда не отказывал делать…». А вот то сказал о нем князь А. А. Чарторыйский: «Это был человек старорусской партии, с виду грубый, но который под весьма грубою внешностию хранил правдивое сердце, твердое и сострадательное к бедствиям других. Его репутация как благородного человека, была прочно установившаяся… Он противодействовал, насколько мог, воровству, злоупотреблениям, обману. Он не мог терпеть, чтобы его поверенные злоупотребляли правосудием ради своего прибытка. Он вышел чистым и незапятнанным из этого испытания, окруженный признательностью местных жителей. Подобных примеров весьма мало среди высших сановников».
Александр Андреевич родился в 1743 году в небогатой старинной дворянской семье. Окончил Сухопутный шляхетский корпус. Знал несколько иностранных языков. В 1769 году по протекции графа А.Г.Орлова был переведен в лейб-гвардии Преображенский полк, участвовал в морском походе против турок, был в архипелагском походе под командованием графа А.Г.Орлова и сражался в Чесменском сражении 26 июля 1770 года, получил звание капитан-поручика. В 1773 году стал полковником, а в 1779 году – бригадиром, тогда же начал командовать Шлиссельбургским пехотным полком в звании генерал-майора. С 1783 года А.А. Беклешов был рижским губернатором, он находился на этом посту около шести лет и зарекомендовал себя наилучшим образом, пользовался большим уважением рижан. В 1790 году после присвоения звания генерал-поручика стал Курским и Орловским генерал-губернатором.
Вот несколько фактов из времени его курского правления, ведь для курян назначение Беклешова оказалось по-настоящему царским подарком. При нем был основан драматический театр, он распорядился о создании типографии, которая помимо официальных бумаг и актов, сразу же приступила к печатанию первых в истории Курска книг, в том числе «Таблиц землеописания российского» и «Таблиц российской истории». Беклешов посещал экзамены в училищах и щедро награждал деньгами даровитых учителей, талантливым ученикам любил вручать подарки. Умный и просвещенный администратор добился того, что в его канцелярии служили чиновники с университетским образованием.
Также он создал в городе уличное освещение, полицейскую службу и четыре пожарные части: «При сем строго подтверждаю, чтобы с народом обходились вежливо, не стесняя его не мало, а паче всего не дрались, за что строго взыщу с виновных…». За свою генерал-губернаторскую службу, продолжавшуюся до конца царствования Екатерины II, он был награждён орденом Св. Александра Невского.
При Павле I Беклешов был осыпан милостями: в 1796 году монарх присвоил ему звание генерал-лейтенанта и назначил черниговским военным губернатором, а чуть позже — Минским, Волынским и Подольским генерал-губернатором. В 1797 году Беклешов получил звание генерала-от-инфантерии, а через год стал действительным тайным советником. Вскоре был назначен сенатором 4-го департамента Сената, а затем стал малороссийским военным губернатором. С 7 июня 1799 года Беклешов в императорской свите. В июне он член Государственного Совета, а в июле — генерал-прокурор России с награждением орденом Св. Иоанна Иерусалимского. При назначении А. А. Беклешова на эту должность император сказал: «Ты да я, я да ты — вперед мы одни будем дела делать», тем самым возвысив новоиспечённого генерал-прокурора до уровня второго лица в государстве.
Но Беклешов пробыл в этой должности чуть больше полугода: 2 февраля 1800 года последовала неожиданная опала с отстранением вообще от государственной службы. М.М. Сперанский, которого Александр Андреевич увидел и точно оценил в своей генерал-прокурорской канцелярии, выхлопотав ему чин статского советника, впоследствии отмечал, что Беклешов «мало уважал требования случайных людей при дворе и потому часто бывал с ними в размолвке».
Вступивший на престол император Александр I вновь в 1801 году назначил А.А. Беклешова генерал-прокурором. Во время коронации нового монарха он был пожалован орденом Св. Андрея Первозванного, но из-за несогласия с новым указом об учреждении министерств, по которому генерал-прокурор становился одновременно и министром юстиции, Беклешов ушел в отставку осенью 1802 года.
Известно, что в 1801 году он внес в Государственный совет предложение о непродаже людей без земли.
1 мая 1804 А.А.Беклешов был назначен военным губернатором и главноначальствующим по гражданской части «в столице и её губернии». С начала пребывания в должности Беклешов принял меры против искусственного взвинчивания цен на хлеб. Нет сомнения, что и в московской канцелярии он окружил себя образованными и талантливыми людьми. Это хорошо демонстрирует доклад губернского правления, который был приведен выше. Его явно готовил разумный и образованный человек.
В 1806 Беклешов подал в отставку по состоянию здоровья. Признанием государственных заслуг стало пожалование императором бриллиантового знака ордена Св. Андрея Первозванного и орденов Святого Владимира двух степеней. В 1806 он был избран Главнокомандующим 2-й областью земского войска в Лифляндской, Эстляндской, Курляндской и Псковской губерниях, но скоропостижно скончался в Риге в июле 1808 года.
Вот такой человек и должен был решать старообрядческие вопросы. Говорят, что Беклешов находился в ссоре с митрополитом Платоном, который был ярым противником старообрядчества. Но и без этого у них были мотивы для противоречий.
Например, территория Китай-города в то время была застроена лачужками, сараями, погребами и конюшнями, стены Китай-города обваливались, в башнях были лавки. Ров возле стены Китай-города был везде завален мусором. Много плохих построек было на землях церковных властей. Духовенство не только на подворьях, но и церковных землях завело погреба и харчевни. Самым грязным местом в Китай-городе были «певчие дома», принадлежавшие синодальным певчим, которые сами здесь не жили, а отдавали постройки в наём. Дома эти были деревянные, разделенные перегородками на маленькие комнаты, углы и чуланы. Беклешов предлагал митрополиту Платону свести такие заведения с церковных земель. Платон не согласился, ссылаясь на то, что от того много потерпят как церковные доходы, так церковнослужители, состояние которых было весьма близко к бедному.
Управлял А.А. Беклешов Московской губернией всего 2 года. Практически сразу же по вступлении в должность он вынес два принципиальных для старообрядчества решения — о строительстве каменных часовен на Преображенском и Рогожском кладбищах. Мы об этом прочитали в докладной записке Московского губернского правления. А вот и сами решения Александра Андреевича.

«Подано 21 октября 1804 года Копия

Московскому Губернскому Правлению

Предложение

По рапорту ко мне здешней управы благочиния предписав оной здешнему купцу Кавылину на Преображенском старообрядческом кладбище вместо ветхой деревянной построить вновь каменную часовню позволить, я о том правлению даю сим знать на подлинном Подписано тако А.Беклешов

№1560 от 31 декабря 1804 года»

«399 Получено 22 ноября 1804

Московскому Губернскому Правлению

Предложение

По рапорту ко мне здешней управы благочиния предписав оной московскому купцу Шевякову в старообрядческом Рогожском за Камерколлежским валом состоящем кладбище построить каменную зимнюю часовню позволить, я о том Губернскому Правлению сим даю знать, у подлинного подписал А. Беклешов.

№1753 Москва 22 ноября 1804 года».

Текст записок по военному четок, краток и ясен. Как мы уже видели из всего вышесказанного, Александр Андреевич относился ко всем поставленным вопросам не формально и на всех своих должностях принимал решения, за которые жители могли его благодарить. Так было и в этом случае. Имел ли бы ансамбль Рогожского поселка тот вид, который мы знаем, если бы не решение Беклешова? Ведь речь идет о зимнем Храме Рождества Христова, ставшим впоследствии местом проведения нескольких соборов.
Что касается Преображенского кладбища, то о какой часовне идет речь – не совсем понятно, вероятно, о Никольской, которая по некоторым сведениям была построена в 1805 году.
Итак, в Москве старообрядцы получили возможность построить каменные храмы.
Возвратимся к Тихону Иванову и крестьянам деревни Короткой. На их обращение Александр Андреевич ответил следующим образом:

«Московскому Губернскому правлению

Предложение

На представление ко мне правления от 9 числа текущего месяца под №859 о позволении Богородской округи экономической Запонорской волости деревни Короткой крестьянам отправлять по древнему обыкновению богомоление в часовне предлагаю предписать богородскому земскому исправнику часовню строить вновь тем крестьянам по … Высочайшего 734-го году июня 10 дня Указа не позволять, а для богомолия по основанию Всемилостивейшего манифеста 784-го году февраля 22 дня, коим отнюдь не запрещается отправление богослужение и исповедание разных вер народам позволить им собираться в сарае, при чем однако же надзирать ему исправнику без огласки, чтоб собрания их были без мятежности, и чтобы не развращали они таких, кои пред сим принадлежали к православной церкви, но и в сем случае не употребляя строгости, входил бы в исследование кто и кого именно развратил и доносил о том господину гражданскому губернатору, который не оставит взять тогда приличных мер к прекращению такового злоупотребления и с виновными поступит по законам. Подписал Беклешов

171 Москва Января 24 дня 1806 года»

Как мы видим, губернатор принял единственно возможное в той ситуации решение. Не идя на прямой конфликт с церковной властью и соблюдая формальное требование Указа 1734 года о не строительстве часовен без разрешения Синода, он, однако, разрешил крестьянам молиться по древнему обыкновению. Будучи ответственным за порядок на вверенной территории, он также не мог оставить без внимания слова Духовной консистории о «государственном интересе» и богородского исправника о «соблазне», и приказал ему предъявить доказательства такого «развращения». А пока, не имея таких доказательств, исправнику было велено наблюдать за ситуацией тихо и «без строгости». Право вынесения решения, что это – преступление или нет, он оставил за собой, ни в коем случае не отдавая этого на волю земского исправника или духовных властей.
Также Беклешов избежал названий типа «развратные раскольники», но употребил слово «сарай» из объяснения исправника. И получилось, что моленную называть сараем можно, а часовней нельзя. Наверное, Беклешов понимал некоторую абсурдность такого положения, но это было единственно возможное решение, при котором крестьяне могли совершать богослужения по древнему обыкновению. Ведь все Екатерининские акты касались иноверцев и иностранцев, а никак не местных московских старообрядцев.
Скорее всего, Беклешов не сильно задумывался о сложившейся ситуации, у него и без того было много обязанностей, но в силу своего характера не мог принять несправедливое решение. Будь на месте губернатора не Александр Андреевич, а другой, совершенно равнодушный чиновник, или находящийся в более тесной связи с синодальными властями, тот бы просто наложил запрещение на все действия крестьян, и никак не разрешил бы им собираться и «отправлять богослужение» по принятым ими порядкам. Могло выйти серьезное расследование, но Беклешов разрешил конфликт наиболее щадящим способом.
В конце января 1806 года губернским правлением была сделана запись:

«16

1806 января 29

Приказали о выполнении оного Его Высокопревосходительства предложения предписать указом богородскому земскому исправнику, в том же Указе изъяснить и выпустить по сему слову узаконение.

30 Января

№ 10224»

Конечно, крестьяне были бы удовлетворены решением обоих вопросов – и о перестройке часовни, и о праве на богослужения по древнему обыкновению, но, как уже говорилось, в той ситуации это было единственно возможным вариантом, вынесенным в пользу крестьян. Губернатор как бы легализовал право богородских старообрядцев на совершение именно богослужений, а не только треб, например, при погребении. Вспомним, до этого решения касались только отвода земли для кладбищ. Это было важным прецедентом в юридической практике того времени.
Нет сомнения, что другие аналогичные случаи должны были решаться с учетом этого предложения Московского губернатора А.А. Беклешова.

В работе использованы следующие материалы:
1) Полное собрание законов Российской Империи т.ХХI № 15708 — Всемилостивейший манифест (Источник) и т.ХХI № 15379 – Устав Благочиния;
2) Городовое положение, источник;
3) О запрещении строительства часовен, источник;
4) О деятельности А.А.Беклешова, источник, источник;
5) О «певчих домах» Китай-города, источник