Дорога в Замосковье. Зима.
…и на Илью они тоже не пошли. Потом дожди стали холодными и затяжными. Опала листва. На холодном ветру стыли руки. С Покрова настало самое темное время года. И время сомнений…Но, как только по-настоящему лег снег, как только пересели на сани, сердце дрогнуло: «Вот бы сейчас!». И действительно – по неглубокому еще снегу «появились» дороги.
…Когда идешь на байдарке в ходовой день, то место для стоянки начинаешь присматривать загодя. Пристаешь к берегу, выбираешься из лодки и вместе (естественно!) с дочкой идешь «смотреть». Порой то, что заманчивым видится с воды, оказывается «совсем не то».
Порой встречается такой удобный и просторный плес, что идти смотреть незачем. Все хором кричат: «Вот оно!», и даже Галина, которая терпеть не может стоять на песке, соглашается, что здесь, в общем-то, ничего. И хотя знаешь, что нет в этом месте никаких дров, но по сравнению с красотой места все это мелочи, да и, напротив, на другом берегу, сосновый лес, и будет даже забавно взять оттуда столько дров, сколько тебе надо.
Но чаще выбираешься из байдарки и в пятый, и в шестой раз, и уже никто тебя не сопровождает, а Машенька только машет рукой: «Ну, ты уж посмотри сам».
И вдруг в очередной раз проходишь мимо ничем не примечательного начала плеса, но время позднее, и надо решать. Вздохнув, выбираешься на высокий берег…и встречаешь удивительно комфортное место, кричишь всем: «Пришли!».
Те байдарки, что выжидали и даже не подходили к берегу, начинают энергично причаливать, а «твои» уже высыпались из лодки. Наступает пятиминутка восторгов: и просторно, и сосновый лес, и дрова, и ветерок, и «комара, похоже, нет совсем!». Интересное чувство возникает, будто ты не просто нашел, а чуть ли не создал это место…
Иное дело зимой. Февраль, а, значит, вместе с лыжами проваливаешься по колено. Выходишь на берег реки и не воспринимаешь ее как реку. Ну, да, фиксируешь, что на быстринах лед так и не лег (и не ляжет до конца зимы), но на самом деле перед тобой просто снежное поле. Ветрено. Никаких оснований вставать на берегу нет. Уходим в лес, туда, где можно найти закрытые от ветра полянки. Но прежде, чем встать, кое-что ищем, и в данный момент это самое главное.
Ищем сушину – это, значит, ходим с запрокинутой головой и высматриваем сухие верхушки деревьев. Нашли (всегда – сосну), похлопали по коре, убедились, что она легко отстает кусками. Одобрили. Достали пилу. Пока сушина не легла, никто лагерем не встает. Примерили, куда будем укладывать. И только когда она, спружинив, легла в снег, начинаем ставить лагерь.
Сушина нужна нам для небольшой печки, поэтому дальше (помимо прочих дел) мы будем напиливать дерево ровными кругляшками и колоть. Работа чистая и приятная. Легко пилится, а от желающих поколоть нет отбоя.
В «шатре» место печки у входа справа, там, в брезентовой крыше палатки есть специальное отверстие и в него встанет труба. Слева гора аккуратных полешек. Горят они быстро — приходится по очереди дежурить всю ночь. Очень тепло, печка раскаляется до апельсинового цвета, кажется, что ее стенки становятся прозрачными и различаются очертания полешек…
…Справляли в лесу Новый год. Когда пробирались по лесу, шел снег. Сколько нас было, не помню, но как только пришли на место, оказалось, что пора идти на станцию встречать остальных, остались втроем: Борис, Татьяна и я. С Татьяной мы не были раньше знакомы, да и не виделись более никогда. А вот имя запомнил…
Засветло я приметил рядом две сушины. Еще какой-то остов дерева отметил, метра в 3, толстый и неуклюжий. Подумалось: он так и простоит, пока не свалится, кто же его тронет, толстяка такого.
Уже совсем завечерело, а ничего не было сделано. Татьяна за костер взялась. Мы с Борисом — за сушину, но то ли торопились, то ли что, только падая, сушина легла на другие деревья. Случай тупиковый, поскольку высвободить ее из такого положения практически невозможно. И еще кое-что неожиданно наметилось – холодать стало просто стремительно.
Как позднее оказалось, температура в тот вечер опустилась ниже 25 градусов. И Борис у нас мерзнуть стал. Он родом из Молдавии, а там, как я понимаю, все, что ниже минус 15, уже запредельно. В первый раз я увидел тогда, как человек по-настоящему замерзает. Они с Татьяной местами поменялись, и все остальное мы с ней вдвоем делали.
Дай бог каждому такого напарника, каким она оказалась в тот вечер. Было совсем темно, когда мы с ней повалили вторую сушину. И вот невезуха: она тоже «не легла»! Обежали все кругом (если только применимо к ползанию по сугробам — «обежали»). Ничего нет подходящего. Что ж, говорю, давай за «толстяка» браться.
Добрались мы до него, призадумались: это был дуб, им мне еще топить печку не приходилось. Но была и хорошая новость: дуб оказался такой старый, что сердцевина была пустой. Свалили, отпилили одно колечко, дрова заготовили, шатер поставили, печку определили. Правда, разжигал я ее долго, но зато, когда занялись всерьез дубовые поленья, тепло настало. Горит дуб совсем иначе, чем сосна: без треска и шума лишнего, надежно и ровно. Уложили Бориса под все спальники, а вскоре и ребята подоспели…
Нет, ни под Рождество, ни под Крещение не повезли бы мои ребятишек неизвестно в какие места… еще не время.