Непростые судьбы старообрядческих семей. Часть 1
Если хотя бы что-то известно о сыновьях Волкова Сидора Сидоровича из Смолево, Федоре и Анфиногене, то о других его детях мы пока можем только догадываться. Ирина Сидорова пишет, что ее мама упоминала о двух сестрах Анфиногена, но как их звали, она не помнит. В войну ее матери приходилось ходить за продуктами из Ногинска через Павловский Посад в Смолево пешком. Она приходила в дом, где жила сестра Анфиногена Сидоровича с дочерью, но где располагался дом, тоже не помнит.
Пытаясь внести хотя бы малую лепту в выяснение этих обстоятельств, я обратился к документам и внимательно просмотрел список избирателей 1917 года на предмет выявления всех женщин с отчеством Сидоровна в Смолево. Делом это оказалось нетрудным, поскольку было их в списках четверо: Белова Марфа Сидоровна 70 лет, Мухина Александра Сидоровна 65 лет, Соколова Федосия Сидоровна 64 лет и Карпова Екатерина Сидоровна 45 лет. Учитывая то обстоятельство, что Волков Сидор Сидорович был 1850 года рождения, ни о каких прямых родственных связях по типу отец-дочь ни с Марфой, ни с Александрой, ни с Федосией Сидоровыми речи идти не могло. Кроме того, родители каждой из них мне были известны.
А вот Карпова Екатерина Сидоровна – это совсем другое дело, это, можно сказать, уже открытие. Каково же было мое разочарование, когда, обратившись к своей базе, я выяснил, что вышла она замуж в Смолево из Аринино. Я даже вспомнил разговор с Александрой Савельевной, который не оставил у меня никаких сомнений на этот счет: мол, Аринино, и все тут, никаких вариантов. И, тем не менее, я не удержался и позвонил в Смолево и еще раз задал вопрос: чьи, дескать, родители у Екатерины Сидоровны? И получил тот же ответ – кто не знаем, но она точно из Аринино!
Когда мы в июле приехали в Смолево, я все прикидывал, как бы мне так корректно разговор на тему происхождения Екатерины Сидоровны построить, чтобы и Александру Савельевну своей настойчивостью не обидеть, но и вопрос окончательно прояснить. Повздыхала Александра Савельевна, но делать нечего: ежели, говорит, Вы мне, Володя, не доверяете, то пусть Вам Людок все разъяснит по этому вопросу, она больше меня знает. Я уже знал, что Александра Савельевна так зовет Корчагину Людмилу Мироновну. Насобирал я в голове вопросы, которые требовали проверки или уточнения, ну а среди них разговор о Екатерине Сидоровне первым стоял. Моментально мы с Инной Ивановной собрались и к Людмиле Мироновне отправились вопросы задавать.
Вот что выяснилось!
Екатерина Сидоровна точно дочь Волкова Сидора Сидоровича и, стало быть, сестра Анфиногена и Федора. Вышла замуж за Карпова Кирилла Ильича. Кстати, отец Кирилла, Карпов Илья Иовлевич, и моя прабабушка Авдотья Иовлевна – родные брат с сестрой, следовательно, и дети Кирилла Ильича и Екатерины Сидоровны не только близкие, но и кровные мои родственники. Детей в семье было пятеро (мне известных), среди них – Евтимий, о котором, кроме меня, никто в Смолево и не знает, поскольку его не стало в 1913 году в возрасте трех лет. А известные в этой семье дети такие: две Евдокии, Андрей и Ирина. Андрей достаточно рано из Смолево уехал в Егорьевск.
Самая младшая в семье, Ирина, вышла замуж за Гафилина Петра Мокеевича. Петр как ушел на фронт, так с войны и не вернулся. Но и Ирина прожила недолго, в августе 1941 года ее не стало. Осталось у них с Петром четверо детей в возрасте от четырех до девяти лет: Татьяна, Евгений, Михаил и Фаина.
Евдокия Кирилловна (младшая) вышла замуж за Корчагина Мирона Захаровича. В российских деревнях в советское время пили много – жизнь была такая. Мирон Захарович не был исключением. Кроме того, был он, по-видимому, нрава горячего и как-то покрыл отца всех народов крепким и совершенно неподобающим словом. Было это прилюдно, и взяли его сразу. Семь с половиной лет лагерей. Лишь по счастливой случайности вышел он раньше. Евдокия Кирилловна умерла в самом начале 1945 года. Таким образом, у них с Мироном осталось полусиротами шестеро детей: Иван, Людмила, Надежда, Михаил, Евгения и Елизавета. Ивану, правда, уже к 20 было, он вскоре самостоятельную жизнь повел, но младшей, Елизавете, было всего шесть лет. И все они, девятеро, включая Татьяну, Михаила, Евгения и Фаину Гафилиных, оказались на воспитании у бабы Кати — Екатерины Сидоровны. Она прожила до 1951 года, а затем за старшую в «детской семье» осталась Людмила Мироновна.
Поэтому, когда Ирина вспоминает, что ее мама ходила в Смолево за продуктами, то скажу: приходила она к Екатерине Сидоровне, а дом ее располагался в самой середине деревни по левой руке, если идти от железной дороги.
Когда Федор Сидорович Волков переезжал из Смолево в Егорьевск, он оставил Екатерине Сидоровне с детьми недостроенный дом («Вон там, через участок от меня» — показывает в окно Людмила Мироновна). Достроить дом сил, конечно, у Екатерины Сидоровны не хватило, но его позднее удалось продать. Дом разобрали и перевезли в Лопаково, где он и ныне стоит, жили в нем сначала Дубовиковы, сейчас кто-то из Барченковых.
На этом лично для меня, по крайней мере, история не заканчивается. Старшая Евдокия у Кирилла Ильича и Екатерины Сидоровны не кто иная, как мать Евсталия. Дурного она никому не делала, была лишь истовой старообрядкой. Вначале поддерживала связь с монашенками, что жили в ските в районе Смолево. За это, видимо, власть ее сразу и невзлюбила. Затем жила в монашеских кельях в Рахманово. Когда кельи разгромили в 1932 году, всех монашенок, в том числе и мать Евсталию, арестовали. Она какое-то время провела в заключении. Когда вышла, стало ясно, что ее в покое не оставят. Надо было где-то скрываться, и это место нашлось в… Казани. Мне трудно строить какие-то предположения на этот счет – почему именно в Казани, скажу лишь, что мой отец переехал в Казань в начале 1934 года. А еще раньше в Казани поселился его старший брат Григорий с семьей, а также в Казань перебрались сестры его жены Анфисы Васильевны, тетя Дука и тетя Маня, Евдокия и Мария Чистовы. Я даже смутно помню дом, который они снимали рядом с восстанавливающимся сейчас вторым в Казани старообрядческим храмом. Не исключено, что кто-то из них посодействовал устройству Евдокии Кирилловны в городе.
Но, возможно, у Евдокии Кирилловны были свои связи со старообрядческой общиной в Казани, которая всегда была многочисленной и сильной. В Казани мать Евсталия скрывалась до 1937 года. Ее действительно искали, в итоге стали угрожать Андрею Кирилловичу: не найдешь сестру, посадим и тебя и всю твою семью. Андрей был женат на Соколовой Анфисе Ульяновне, а к 1937 году их дочка Ия была уже лет трех-четырех. В условиях полного беззакония эти угрозы были очень серьезными.
Конечно, все свои знали, как найти Евдокию Кирилловну, поэтому Андрей поехал в Казань посоветоваться с сестрой. Андрей с Евдокией могли бы и не повидаться, поскольку хозяйка дома, спрятав Евдокию в подполе, разговаривала с Андреем сама и сказала ему, что никакой Евдокии Кирилловны в доме нет и не было. Лишь позднее, когда Евдокия стала расспрашивать о том, кто приходил (как выглядел, как был одет), она поняла, что это был брат, и попросила его вернуть. Вот так все и выяснилось. Евдокия предпочла вернуться в Смолево, чтобы не подставлять Андрея. Там она сразу и была арестована, шел 1937 год. Расстреляли Евдокию в Бутово в 1938 году.
…Завершая рассказ, скажу, приезжал Волков Иван Федорович в Смолево просто, чтобы еще раз побывать в деревне, где отец его родился и сестра его жила. «Вот хочу навестить могилу тети Кати…» — сказал он: «…может быть, в последний раз». Так практически дословно Людмила Мироновна запомнила разговор с ним (двадцатилетней, напоминаю, давности).
Крест на захоронении Екатерины Сидоровны, как нам сказали, сохранился, но таблички то ли нет, то ли на ней лишь инициалы указаны, так что установить точно место мы сами не могли, хотя и искали специально…
Здравствуйте, Владимир! Моя мама вдруг вспомнила, что во время войны она со своей тетей Анной(видимо, единственной, которая была легче всех на подъем) ездила куда-то под Казань, в какую-то деревню выменивать какой-то домашний скарб на еду. Я сама это впервые услышала. Теперь надо уточнять, может быть к своим родственникам ездили.
Всегда интересно читать о жизни предков; как бы «примеряешь» и на себя обстоятельства жизни, исторические события. В этой заметке читала с личным интересом про Евдокию Кирилловну — тезку моей бабушки и, задумывалась о возможной зависимости характера человека от его имени. Или тогда время «выковывало» такие достойные характеры?!
Ирина, я все прикидывал, каким образом люди в войну так далеко забирались (от Ногинска под Казань), да еще, видимо, в определенную деревню. Действительно большая вероятность, что, если не к родственникам, то к знакомым ехали. Было бы интересно выяснить этот вопрос поподробнее.
Владимир
Катерина, в вопросах зависимости характера от имени человека, я, право, совершенно не силен, и ничего сказать не могу. Скорее уж в качестве обращения к специалистам в этой части могу спросить: а как же отчество, также, вероятно, может характер обуславливать, или нет?
Я думаю, Катя, что время испытаний, если и не «выковывало» характеры, то уж точно создавало условия для проявления характера.
Владимир
Господи , как страшно. Что сделала эта женщина власти, чтобы так наказывать семью брата, и какое надо было ей иметь мужество, чтобы вернуться.
Татьяна, у меня нет никаких сведений о том, что мать Евсталия (моя троюродная тетя) вообще что-то «сделала власти», хотя и не думаю, что она эту власть полюбила или, как минимум, приняла. А мужество, действительно, нужно было немалое, чтобы вернуться в Смолево, когда тебя ищут. Я полагаю, что в 37-ом году уже всем было видно, как может обходиться власть не только с «врагами народа», но и просто с несочувствующими ей.
Владимир
Я уточнила у мамы, куда они ездили со своей тетей. Действительно, собирались в Казань, но по дороге, в поезде им отсоветовали почему-то ехать туда, а порекомендовали в Канаш. Уже из Канаша они поехали в деревню с попутным обозом. Так что версия о том, что это была поездка к родственникам, к сожалению, отпадает.
Поступок матери Евстолии — это героизм истинно верующего человека, обладающего высочайшими духовными качествами.
Ирина, я так и думал, что не в Казань ездили за продуктами.
По моим представлениям, в Казани было всегда напряженно с продуктами. Перед войной появление Казмашстроя – тяжелейшая продовольственная нагрузка. Плюс в войну сюда эвакуировались некоторые учреждения, академические институты и заводы. У нашего друга Германа родители из-под Воронежа, приехали сюда вместе с воронежским заводом, познакомились в поезде. Абсолютно не хватало жилья, устраивали людей в любых помещениях, например, в спортивных залах институтов. Мама Германа какое-то время жила в оперном театре, от которого до завода нужно было добраться часа два практически по бездорожью. Другая проблема – это продовольствие, достаточных запасов которого, конечно, не было. Из Казани ходили за продуктами в окрестные деревни, но и там добыть их было непросто…
Я полагаю, что Канаш действительно был намного более «хлебным» местом, чем Казань.
Владимир
Владимир! Мы с Мариной, когда ездили в Смолево, нашли место захоронения Екатерина Сидоровны, с нами была Людмила Мироновна, она и показала его. Там действительно нет таблички. Могила справа от ее дочери, крест металлический, покрашен голубой краской.
Здорово, что вы с Мариной выбрались в Смолево, посмотрели, поговорили с Людмилой Мироновной! Если у Вас, Ирина, будет возможность, расскажите поподробнее о поездке своей в Смолево, Рахманово, Егорьевск.
Поездка оказалась познавательной, правда, все, что запланировали, мы не успели. Самое главное для меня, что действительно в Смолево — это наша родня. Мама ходила в войну, скорее всего, к дочери Екатерины Сидоровны.
Так случилось, что Екатерина Сидоровна и ее семья больше общалась с Федором Сидоровичем, а об Анфиногене Людмила Мироновна только слышала. Почему это было так, а не иначе, она не знает. Но ведь Анфиноген умер рано по сравнению с братом и сестрой.
А Людмила Мироновна молодец! Стойкий хранитель веры! Показала и рассказала нам с Мариной, какие должны быть могилы у старообрядцев.
В нашей семье были и старообрядцы и православные, и теперь я понимаю, почему моя бабушка Олимпиада отказалась от отпевания по православному обычаю, хотя она умерла, когда ей было за 90, только попросила, чтобы ей дали в руки лестовку, которую она хранила всю жизнь.
В Смолево еще жива младшая сестра Людмилы Мироновны, но к ней мы уже не успели.
Места, конечно, красивые, покой, сирень цветет и пахнет, мы приехали в очень жаркий день, погода была безоблачная…
Деревня постепенно оживает, запущенных дворов уже нет, все скуплено и благоустраивается. Не пропадет Смолево!
Хорошо, что поездка была, Ирина, и вы с Мариной увидели Смолево. Младшую сестру Людмилы Мироновны зовут Елизавета. Из их семьи (Корчагиных) в Смолево, по-моему, никого, кроме Людмилы с Елизаветой не осталось. Смолево мне всегда нравилось. Там чисто и аккуратно.
Правда, с Вашей фразой о том, что «Деревня постепенно оживает, запущенных дворов уже нет, все скуплено и благоустраивается» я не вполне могу согласиться. Мне кажется, что постепенное превращение деревень (и не только в Смолево) в дачные поселки не есть их возрождение. Дачники и жители деревни — два совершенно разных контингента, которые очень мало в чем пересекаются и живут разными интересами.
К дачным постройкам в Смолево я вообще отношусь без интереса. Мало того, есть купленные приезжими дома, которые постепенно приходят в упадок. Так примерно напротив дома Людмилы Мироновны стоит бывший дом Соколова Митрофана Ивановича. Его кто-то купил, но позднее потерял к нему интерес. Этот дом, по-моему, самый обветшавший. Если бы в нем жил кто-то из местных жителей, то такого его состояния, безусловно, не было бы.
То же самое могу сказать про дом, где жила Гафилина Анфиса Михайловна, кстати, один из красивейших в деревне (на мой взгляд, конечно) и уж точно самый таинственный. Он тоже куплен, но хозяин появляется редко — судьба этого дома тоже какая-то неопределенная.
Радует то, что дома самих жителей Смолево аккуратные, подновляются и достраиваются. Правда, дома в их прежнем виде, как был, например, у моего деда Соколова Тимофея Ивановича, нравятся мне, безусловно, больше.
Но дело не только в домах. Существовал вполне определенный уклад старообрядческой деревни (а Смолево была полностью старообрядческой). Он, мне кажется, постепенно уходит. Хотя, очень здорово, что в деревне появилась своя часовня. Мы застали там службу, которую вела Лидия Николаевна. Она, хотя из смолевской семьи, но вышла замуж в Минино. Елизавета Мироновна тоже, по-моему не пропускает службы.
Но на зиму деревня заметно пустеет. Детей все меньше, а местные жители, к сожалению, все старше…
Конечно жалко, что местных жителей остается все меньше, но хотя бы село существует, название осталось, а вот в селе, в котором родился мой папа, уже почти никого не осталось. В Ярославской области у моих знакомых деревенька прадедов существует только в их памяти, поэтому лучше уж так. А фото дома напротив (Соколова Митрофана) я Вам послала, там какое-то движение мы с Мариной видели.
У Людмилы Мироновны был еще брат, но он умер, а его дом стоит при въезде в само Смолево слева от дороги, в глубине, светлый кирпичный.
Да. братьев у Людмилы Мироновны было двое: Иван и Михаил. По-моему они оба жили в Смолево, но в каких домах я не знаю.