Пинежские озера
И снова утро. Прозрачная светлость воды. Роса на траве. Слабый дымок разводимого костра. Все то немногое, что может сделать это утро замечательным.Укладываем рюкзаки. И выходим искать тропу на следующее озеро – Брюшина. Сначала идем то по горелому сосняку, то по болотистому берегу озера, переходим небольшое болотце и вот перед нами тропа. Сухая, проходящая по нечастому сосновому бору. Лесной пожар сюда не дошел, поэтому нет поваленных деревьев, так мешавших нам на прошлом переходе. Кругом чистый густой черничник с вкраплениями больших оранжево-красных головок подосиновиков. В основном они перезрели, но встречается достаточно молодых грибов. Мы их пока не срезаем, возьмем позднее. Идем недолго.
Наконец, лес расступается, открывается озеро и прямо под нами деревянная крыша избы. Здесь останавливаются те, кто приезжает на рыбалку и охоту. В стороне от избы две коптильни для рыбы. Это большие вырытые в земле и выложенные кирпичом печи. Выше на берегу остатки трех-четырех изб. Когда-то здесь отгороженные от всего мира болотами, непроходимыми лесами, речками, жили люди. Потом люди ушли, осталась лишь труха бревен, срубы домов заросли кустарником и мелколесьем. О том, кто жил здесь, возможно, говорит название небольшой речки, что впадает в озеро недалеко от этого места – Староверка.
Оставляем рюкзаки и отправляемся в обратный путь, чтобы вернуться сюда уже вшестером.
К вечеру холодает, поднимается ветер, и мы впервые вытаскиваем теплые свитера. Здесь у озера закончилась первая часть нашего маршрута. Завтра выйдем на воду, и еще много дней не почувствуем тяжести рюкзаков на своих плечах, руки загрубеют от весел, да приятно будет разогнуть вечером уставшую поясницу.
Зажигаем свечи – они отражаются в двух небольших окошках, за которыми темно, укладываемся спать.
День обещает быть чудесным. Чистое солнце, тепло, легкий ветерок шуршит в соснах и покачивает листья кувшинок на воде. Надуваем лодки, пока девчонки готовят завтрак. По-морскому укладываем рюкзаки.
Пирс уже есть – это плот, пригнанный с озера каким-то рыбаком и плотно причаленный у коряги. Отплываем по очереди. Сначала Герман с Наташей. Надувшись, их зеленая лодка выглядит внушительно по сравнению с остальными. Они отошли и курсируют вдоль берега, ожидая нас. Володя с Любой впервые садятся в резиновую лодку, поэтому им еще трудно понять, как в нее уместятся и они сами и два больших рюкзака, куда девать ноги и как грести этим коротким неуклюжим веслом. Но я отталкиваю их от плота, предоставляя разрешать все сомнения в непосредственном контакте с водной стихией. Отплываем и мы с Галиной, фотографируем на прощание и… поднимаем весла. Начало положено!
Озеро, казавшееся небольшим, уходит от нас глубоким заливом, как только огибаем ближайший мыс. Уже на воде, отплыв вспоминаем, что оставили на берегу банку с червями. Но возвращаться не решаемся, отчасти из опасения, что не будет пути. Только вперед! Вот и конец озера. А дальше? Перед нами сплошная стена тростника. Напрасно мы с Галей, идущие впереди, напряженно всматриваемся в эту стену. Заросший узенький проход в протоку замечаем, лишь подойдя вплотную. Поджидаем ребят, чтобы они не пропустили его, и вплываем в тростник. Только что мы радовались разливу озера, просторным соснам по берегам. Теперь, когда вокруг сомкнулся тростник, неохотно открывающий перед нами небольшие озера-омуты, двигаемся медленно, зачастую отталкиваясь от тростника веслами. Он ложится под лодкой и тогда кажется, что плывешь по мягкому ковру.
И вдруг все кончилось. Новое озеро. Последнее и самое большое – Пинежское. На нем просторно ветру, поднимающему небольшую волну, бьющую в нос лодки. Брызги оседают на нас и на баллонах лодки. Только что было солнце, но набежали тучи, и стал накрапывать легкий дождь. Идем вдоль берега, подыскивая место для остановки, поскольку животы уже начало сводить и всем захотелось чего-нибудь вкусненького (например, гречневой каши из брикетов).
Остановиться решили только в самом конце озера, где от воды к разрушенным остаткам избы вела тропинка. Причалили, вылезли на берег и ахнули. Мы попали в огромный малинник. Малина висела, чуть ли не гроздями, красная, спелая, готовая опасть от обиды, что ее никто не срывает. Впрочем, тут же Герман нашел медвежьи следы. Хозяин хорошо понимает толк в этой ягоде. Но сейчас его не было, и мы разом сосредоточенно замалинились. Лишь изредка слышался хруст, когда кто-нибудь менял место кормежки. Ели горстями, жадно и смачно, словно залезли в чужой сад, из которого ненадолго ушел сторож. Ели долго, пока не прошли весь малинник. И тогда неожиданно мне стало жаль мишку. Большого, добродушного и, может быть, одинокого. А вдруг у него и радость-то единственная, что эта малина. Он придет сюда, будет уныло бродить по истоптанному пустому малиннику и, не найдя ягод, вдруг обиженно, тоскливо заворчит и заплачет, и некому будет излить свою обиду, только лес, темный в вечерних сумерках, будет внимать его горю…
Чисто по-человечески: сначала объесть брата меньшого по планете, а потом слезно переживать по этому поводу.
На каждом таежном озере у рыбаков и охотников есть свои излюбленные места стоянок. Иногда там поставлен дом, иногда стол, а, может быть, это просто удобное место, чтобы выбраться на берег, привязать лодку, собрать дров. Такое место оказалось у нас на этот раз. Стол с лавками, над ним навес из больших кусков еловой коры, кострище, наколотые дрова…
Архангельская обл., август 1972 г.