Старообрядческое Подмосковье

Уничтожение богородской общины. Часть 3

«Все они старообрядцы, молились, за это их арестовали и судили»
Дело П-61670 в ГАРФ.
Выписки из протоколов допроса свидетелей 1957 года.
Допрос Савелия Николаевича Кузнецова.

Пробуждение памяти
Занимаясь поиском информации о собственных предках – Исаевых из сельца Богородское Дороховской волости Московской губернии, я совершенно случайно наткнулся на эту историю, погребенную в Российском Государственном Архиве в деле за номером П-616770 и открывающую нам трагические и славные вехи в истории христианской Церкви XX века.

 Исаевы Александр Кондратьевич и Елена Лукинична

В сельце Богородском родился мой дедушка – Александр Кондратьевич Исаев. В 1929 году семья дедушки уехала из сельца, а в 1943-м он погиб на фронте. Я и мой отец, Евгений Александрович Исаев впервые посетили родину предков – сельцо Богородское лишь в конце 2012 года, через 70 лет после гибели деда. Практически всю свою сознательную жизнь мы – два, даже три поколения Исаевых, не знали ничего: ни кем были наши предки, ни то, какова была их судьба. Род был срезан под корень. Память под страхом смерти загнана в глубокие тайники сознания.
Бабушка – Елена Лукинична Исаева рассказывала очень мало. Я помню только обрывки разговора о каком-то родственнике, арестованном ночью 1938 года. Этим родственником был настоятель старообрядческого храма Рожества Пресвятыя Богородицы в Орехово-Зуево – о. Григорий Петрович Хазов, родной дядя бабушки, воспитавший ее как отец. Но о нем речь идет в другой статье.

Бабушка говорила, что у деда были братья, но где они и что с ними случилось – этого она не рассказывала. Да и не возникало желания расспрашивать – с того злополучного 1938 года выросло уже не одно поколение людей, не помнящих собственного родства, не знающих собственных корней, истории и традиций – атомизированное поколение «граждан», вырванных из традиционной старообрядческой среды и воспитанных системой государственных образовательных учреждений. Нас расфасовали по городским квартирам. Место иконостаса занял приучающий к болезненной пассивности сознания телевизор, место трезвой молитвы – нескончаемый поток суетных мыслей. И все эти годы у нас не возникало даже потребности в этом, насущно необходимом для полноценной самоидентификации личности, знании; знании, которое приходится теперь собирать буквально по крупицам…

Фабриканты от сохи
В конце XIX века в Гуслице складываются благоприятные предпосылки для развития ткацкого производства. Кустарные ткацкие станки появляются в каждом крестьянском доме, а скупающие у односельчан и продающие в столице товар крестьяне стремительно создают свой первоначальный капитал.
Отец моего предка – Михаила Моисеевича Исаева, скончавшегося 65 лет от роду 8 июня 1907 года, Моисей Сергеевич, был зажиточным крестьянином сельца Богородское. Его дети – Тимофей, Федор и Михаил Моисеевичи, поделив отцовское имение, стали постепенно развивать собственное ткацкое производство.*

Сохранившееся мраморное надгробие на могиле Михаила Моисеевича Исаева на Богородском кладбище. Фото 2013 года. Надпись: «Под сим камнем погребено тело раба Божия Михаила Моисеевича Исаева, скончавшагося 8 июня 1907 года в 1 час ночи на 65 г. от рождения. День ангела 22 ноября»

Здания лавки, фабрики Т.Д. «М.М.Исаев и сыновья» и дома Михаила Моисеевича Исаева в 1913 году (по некоторым данным, лавка также могла принадлежать Титу Леонтьевичу Жигареву или Максиму Петровичу Иванову)Рост производства у братьев Исаевых и их детей был по-настоящему бурным. За пять лет, с 1909 по 1914 год, мы наблюдаем практически шестикратное увеличение количества рабочих мест, и более чем 10-тикратное (на фабриках Ф.М.Исаева почти 20-кратное) за 9 лет (на 1918 год).**
Исаевыми были построены несколько больших каменных фабричных зданий, кирпичный завод, электростанция (под завод и электростанцию фабричные здания были приспособлены уже в советское время), магазины и склады. В советское и постсоветское время новых кирпичных построек в сельце не производилось. В обветшалом и частично перестроенном виде эти здания дожили до наших дней и достались новым хозяевам, которых очень не любят все местные жители.

Исаевы также активно участвовали в строительстве местной моленной. Вообще, в 1873 г. в Гуслице, по данным полиции, числилось 68 старообрядческих моленных, а в начале 80-х гг. XIX века в Богородском уезде уже действовало 89 моленных.
После выхода 3 мая 1883 г. закона, частично расширявшего права старообрядцев, до конца XIX века было построено еще 32 моленных, так, что в 1898 г. в Богородском уезде действовала 121

 Каменный храм свт. Николы в селе Устьяново сегодня

После издания в 1905 г. манифеста «Об укреплении начал веротерпимости» в Гуслице в 1908–1911 на средства Ф. Е. Морозовой была построена каменная старообрядческая церковь во имя святителя Николы Чудотворца в деревне Устьянове. С этой церковью также связана трагическая судьба родившегося в сельце Богородском священника – отца Василия Зотовича Кузнецова, расстрелянного в 1938 году.
Сохранилось упоминание участия братьев Исаевых и в строительстве богородской моленной, которая стояла на противоположной стороне пруда напротив домов Исаевых. Колокольню этой моленной мы можем видеть позади каменного магазина и деревянного склада «Торгового дома М.М.Исаев и сыновья» на фото из семейного альбома Исаевых. В 1890 году при ней было 630 молящихся.***

Лавка и склад Т.Д. «М.М. Исаев и сыновья» (сзади виднеется колокольня). Вид со стороны пруда. Фото 1913 года. Вид того же места через 100 лет. Фото 2013 годаВ 30-х гг. XX века практически все моленные и церкви в Гуслице были закрыты, одной из последних — около 1941 г.— моленная в Поминове.
В 1960-х годах моленная в сельце Богородское была разрушена (местные жители и по сей день рассказывают, что все члены сельского «актива», принимавшие участие в сжигании икон моленной, умерли не своей смертью: кто утоп, кто спился, кто повесился). А за 20 лет до этого, в марте 1938 году была ликвидирована богородская старообрядческая община …

Судьбы наследников
Когда я запрашивал дело Феодосии Федоровны Исаевой, значащейся в расстрельных списках жителей Богородского в интернете, я только предполагал, что должно быть, это моя родственница, и, возможно, судя по году рождения и отчеству, двоюродная сестра моего прадеда – Кондрата Михайловича Исаева.

 Кондрат Михайлович Исаев (средний сын фабриканта Михаила Моисеевича) с супругой – Прасковьей Михайловной Исаевой (Федосеевой). Фото 1905 года

В списках расстрелянных жителей Богородского были уже упомянутые в прошлых материалах дети Кондрата Михайловича (братья моего деда) – Михаил Кондратьевич и Иван Кондратьевич Исаевы, работавшие на тот момент бухгалтерами Госбанка Орехово-Зуево. Помимо моего деда – Александра Кондратьевича в семье были еще старшая сестра – Надежда и младший брат – Дмитрий.
Кондрат Михайлович Исаев погиб на фронте в 1914 году. В 1918 году семью раскулачили. В 1929 – повторно. После этого вдова Кондрата Михайловича – Прасковья Михайловна Исаева с детьми перебралась в Орехово-Зуево. У старшей дочери – Надежды (1906 г.р.) уже была своя семья. Она жила на улице Кузнецкой, недалеко от старообрядческого храма Рожества Пресвятыя Богородицы, напротив дома настоятеля – Григория Петровича Хазова. Все Исаевы ходили в этот храм.

 Михаил и Иван Исаевы. Фото 1933-34 года

 Церковь Рожества Пресвятыя Богородицы в Зуево. Фото 1909 года

Александр познакомился там с «поповской дочкой» Еленой Лукиничной Бариновой. В 1933 году, через два года после знакомства, они обвенчались. В 1936 году его брат Иван обвенчается с Анфусой Трофимовной Политовой – свояченицей (сестрой жены) дьячка этой же церкви – Михаила Александровича Попова. (Впоследствии, практически до самой своей смерти в 2003 году, Анфуса Исаева была певчей старообрядческого храма св. Николы в Орехово-Зуево).

 Александр Кондратьевич (слева) и Михаил Кондратьевич (справа) Исаевы. Фото конца 20-х годов

Возможно, и старший брат Михаил познакомился со своей будущей женой – Александрой Федоровной Балашовой в этой же церкви.
У Михаила Исаева в 1934-м рождается дочь – Валентина. У Александра – сыновья Михаил в 1934-м и Евгений (мой отец) в 1936-м. У Ивана в 1937-м году рождается сын – Александр. У Надежды – сын Сергей родился уже в 1927 году. В 1938 году Михаил и Александра Исаевы ждут появления второго ребенка – Виктора.

Семья Исаевых, оправившись от послереволюционных потрясений, казалось, начинает жить пусть новой, но пока мирной и спокойной жизнью.

«Настаиваю на пересмотре дела и полном и скором освобождении мужа!»
26 января 1938 года в 11 часов вечера Михаила Исаева арестовывают сотрудники НКВД. Несколькими днями позже они придут и за Иваном. О существовании своих братьев Александра, Дмитрия и сестры Надежды на допросах Иван и Михаил Исаевы даже не упомянули, чем, возможно, и спасли своих близких от ареста и неминуемой смерти.
Протокол допроса Михаила написан спокойным и размеренным почерком. Обвинение в контрреволюционном заговоре и террористической деятельности отрицается полностью. Дело Ивана разительно отличается. На следственном фото Иван спокойно и уверено улыбается, а все страницы протокола исписаны плохо разборчивым и нервным почерком сотрудника НКВД и практически весь текст подчеркнут красным карандашом. Следуя протоколу, Иван полностью подтверждает возложенные на него обвинения и признает, что произносил в разговоре с коллегами следующие фразы: «как только начнется война, я постараюсь получить оружие, чтобы расстреливать с тыла коммунистов за то, что они не дают жизни моей семье».
В августе 1937 года говорил: «коммунисты расстреливают людей, которые всю свою жизнь посвятили для того, чтобы народу устроить хорошую жизнь. А кучка во главе со Сталиным и Ежовым обманули народ, оклеветали их и расстреляли. Надо сначала их самих расстрелять, тогда жить будет легче» (Выписки из протоколов допроса свидетелей ГАРФ дело № П-41469).
Создается ощущение, что допрос не был закончен и обрывается.

 

Иван Кондратьевич Исаев. Последнее фото

Теперь остается только гадать, что же в реальности произошло во время этого допроса. Сын Ивана Кондратьевича – Александр Иванович Исаев рассказывает, что, по словам матери – Анфусы Трофимовны, Ивану удалось каким-то образом во время мимолетной встречи перекинуть крохотный скомканный комок бумаги, на котором он написал: «На меня наседают следователи, угрожают, что возьмут маму и Дмитрия (младший брат Ивана), если я не подпишу то, что они говорят. Я ни в чем не виноват, но подпишу все».

Показательным в этих и других делах, о которых пойдет речь дальше, является то, что по сфабрикованным и нелепым обвинениям в лице представителей старообрядческих родов уничтожается вполне определенный тип людей. Советской пропаганде хотелось представить этих людей отжившими свое защитниками старого строя – темными, отсталыми и озлобленными «врагами народа», мстящими молодой советской республике за отобранную собственность. Но на деле (здесь и дальше) мы видим, что уничтожаются молодые, образованные и успешные люди, грамотные специалисты, ведущие активный образ жизни и выполняющие большой объем общественной работы. Люди трезвые, умные и уважаемые в тех коллективах, в которых они работали. Но, в то же время, их отличительной чертой является вера в Бога и постоянное участие в церковных службах.
Вот что пишет супруга Михаила Александровича в апелляции, поданной в органы НКВД, через несколько лет после ареста мужа:
«26 января 1938 года органами НКВД в городе Орехово-Зуево арестован мой муж, гражданин Исаев Михаил Кондратьевич. Как я узнала впоследствии, он осужден на 10 лет лишения свободы по статье 58.10 УК, без права переписки и выслан в исправтрудлагерь Д.В.К.
Я состою с ним в браке и живу вместе много лет. Имею от него двоих детей – 6 лет и 1 год и 9 месяцев. Последний ребенок родился уже после ареста мужа. Наблюдая его в повседневной жизни, я не знаю, что он мог совершить или подумать против Советской власти. Могу сообщить то, что знаю о муже.
Когда отец его был убит в Германскую войну, мужу моему было всего 7 лет. Родился он в сельце Богородское, Куровского района Московской области в 1907 году. Его мать после смерти мужа, имея 5 человек детей, нуждалась и около года жила в так называемых хлеборобных губерниях. Муж мой учился 3 года в школе сельца Богородское. С малых лет он работал у дальнего родственника его Исаева на кустарной фабрике. Был и конторщиком, работал и на производстве по разборке пряжи. Работал и после того, как фабрику родственника его взяли в Промторг.
В 1929-30 г. муж мой переехал в Орехово-Зуево, где работал сначала в сберкассе, затем в отделении Госбанка. Здесь до дня ареста он работал 8 лет и столько же лет жил в казарме №79. Знаю, что в период работы его в Госбанке он не один раз посылался в колхоз для налаживания там счетной работы. Знаю, что с этой работой он справился прекрасно, что не один раз отмечалось в стенгазете. Помимо этого, он был доверенным на выборах в Верх. Совет СССР. С этой работой также справился безупречно. За 5 лет проживания его в казарме – едва ли кто-нибудь отзовется о нем с плохой стороны. И на работе и в быту это был вполне советский гражданин.
Он вырос на свой трудовой заработок, никого не эксплуатируя. А сделавшись совершеннолетним и работая самостоятельно, он был ценным и добросовестным работником, пользовался уважением товарищей по работе и соседей по казарме. Был общественником и выдвигался на выборной кампании.
Что же еще можно было бы сказать о муже мне – и ему самому о себе? Я могу одно сказать, что арест мужа, его длительная высылка в далекий край – большая ошибка органов НКВД, бравших людей без всякого основания, только по каким-то непроверенным фактам, или наговору и злостной клевете лиц, очень слабо различающих добро и зло и просто честность. Только по отсутствию у некоторых этих понятий и можно объяснить столь суровое и незаслуженное наказание мужа…
Откровенно заявляю, если мой муж ни в чем перед Советской властью не виноват, то дело его должно быть пересмотрено, а если он виноват, то пусть мне сообщат, в чем он виноват, и где доказательства его вины.
Я – его жена – утверждаю, что не знаю его вины. Не знают ее и соседи. Не знают товарищи по службе. Так в чем же дело?
Я настаиваю на пересмотре дела и полном и скором освобождении мужа.
Если у органов следствия есть материал отрицательный в отношении мужа, то это не больше и не меньше как клевета, которой должен быть положен предел – прекращением дела и освобождением ни в чем не повинного человека».
04.02.1940г. (Выписки следственного дела П-67497 в ГАРФ)

Последнее фото Михаила Александровича Исаева

Иван и Михаил Исаевы были расстреляны на бутовском полигоне НКВД: Михаил 17 февраля, а Иван — 7 марта 1938 года. То есть, за 2 года до приведенного выше письма жены Михаила!

«Нас всю жизнь обманывали…»
Судя по всему, как у Ивана, так и у Михаила причина ареста была одна. Кому-то очень сильно не нравилось, что такие люди как братья Исаевы, совмещающие лучшие моральные и профессиональные качества советских граждан с глубокой верой в Бога, сохранением, пусть и не совсем в явных формах, старообрядческих традиций и активной жизнью в церковной общине, становились примером для всё большего числа сослуживцев и соседей. Эти люди демонстрировали всей своей жизнью – яркую и качественную альтернативу бездуховному и ущербному советскому образцу.
Взгляд Ивана Кондратьевича Исаева на последнем фото потрясает: спокойное доброе и улыбающееся лицо сильного и уверенного в себе человека. Создается ощущение, что Иван Кондратьевич видит перед собой не своих будущих палачей, а своих близких и родных. Его глаза словно разговаривают с нами, неся сквозь страшные и тяжелые десятилетия послание: Не надо бояться и не надо ненавидеть. «Избавит Господь душа раб Своих, и не прегрешат вси уповающии Нань» (Пс. 33:23) Быть может, он надеялся, что это фото когда-нибудь все-таки попадет в руки его жены и сына и они «прочитают» это последнее безмолвное послание.

Это и случилось, правда, спустя почти 60 лет, в 90-х, когда архивы НКВД рассекретили. Овдовевшая Анфуса Трофимовна Исаева, прожившая со своим мужем всего чуть больше года, и овдовевшая в 1943-м Елена Лукинична Исаева на всю жизнь сохранили верность своим мужьям – братьям Исаевым. Они до самой смерти поддерживали теплые отношения с родственниками, вместе ходили в молитвенный дом святителя Николы на Зуевском кладбище и просто в гости друг к другу. Перед старинным иконостасом всегда теплилась лампада…
В 2000-м Александр Иванович Исаев со своей 90-летней мамой приехали на Бутовский полигон, место, где в братской могиле покоится тело Ивана Кондратьевича. После поездки Анфуса Трофимовна долго сидела в задумчивости на своей кровати, а потом вдруг, невольно для себя произнесла: «Нас всю жизнь обманывали…». В 2003-м ее не стало. Похоронили ее на старом Зуевском кладбище.

Александре Федоровной Исаевой, жене Михаила, казалось настоящим безумием то, что такому человеку, как ее муж, дали 10 лет (как говорилось в одном из официальных ответов НКВД в 1940 году). О масштабах же реального безумия советской карательной машины она, как, впрочем, и все вокруг, на тот момент даже не подозревала.
Но постепенно, с каждым прошедшим годом, с каждым запросом, оставшимся без ответа, происходило осознание этого леденящего кровь ужаса, творящегося вокруг. Память о репрессированных все глубже и глубже погребалась в сердцах самых близких родственников. Детям старались ничего не рассказывать: заговорит в школе и кошмар 1938-го продолжится снова. Не дай Бог!

Осознание ужаса
С того трагического момента прошло уже целых 75 лет и сейчас мы можем не только собрать рассеянную в памяти стариков и архивах МВД информацию. Мы можем наконец беспристрастно и трезво проанализировать, что же случилось со старообрядчеством в прошлом веке.
Дети старообрядцев пережили в XX веке самую настоящую культурную и духовную катастрофу. Мир агрессивно вторгся в их жизнь, уничтожая близких людей, бесцеремонно и нагло проникая в сердца и губя души детей. Все создаваемые веками защитные механизмы были разрушены новой индустриальной системой управления обществом. Были насильственно прерваны все живые и развивавшиеся веками воспитательно-посвятительские процессы замкнутой общины единоверных, не осталось камня на камне от старообрядческого самоуправления, ушли «библиотечные отношения» и сама любовь к книге. Не осталось начетчиков, являвшихся когда-то центральными фигурами старообрядческих общин. Вера, некогда наполнявшая всю жизнь старообрядцев без остатка, сконцентрировалась в немногих чудом оставшихся храмах и была ограничена временем богослужений. Единицы, пройдя сквозь это горнило, сохранили веру и традиции. Семье Лыковых, например, пришлось ради спасения от мира себя и детей уйти в недоступные леса, туда, где не ступала нога человека. Но такая возможность была не у всех… Многие потомки старообрядцев, родившиеся в первой половине XX века, забыли о своих корнях. Некоторые только сейчас возвращаются к вере. Другие уже не вернутся никогда.

Советский период явил невиданные в истории христианства искушения для верующих. И сталинский террор – это лишь часть тотального наступления на веру и искоренения староверия. Если бы дьявольская машина массового террора не была дополнена «благами» новой индустриальной экономики и массовой советской культуры, старообрядчество в XX веке не понесло бы такой непоправимый урон (старообрядцев было более 10% до революции и 0,2 % в начале XXI века). Страх был силен, но неизмеримо сильнее были искушения агрессивно вторгавшегося во внутреннюю жизнь старообрядцев бездуховного мира. Террор со всепроникающей статистикой взломали и уничтожили материнскую опеку старообрядческой общины, оставив каждого отдельного старообрядца лицом к лицу с бездушным монстром индустриальной государственной машины. Когда кнутом, а когда и сладким пряником эта машина ломала людей, превращая их в свои безликие винтики.
По дьявольской иронии, ратующие за народ и его права большевики, а потом советские «вожди» с остервенением приступили к уничтожению именно народной культуры и быта, уникальной культуры, сохраненной в условиях гонений царской власти староверами. Большевики продолжили дело столь ненавидимых ими царей – Алексея и Петра Романовых и приступили к насаждению уже в среде крестьян, рабочих и служащих той самой чужеродной «барской» культуры, против которой народ восставал на протяжении всей послераскольной истории. Эта откровенно колониальная по отношению к собственной земле и ее коренному народу культура, активно внедряемая новыми «вождями» в вырываемые из естественной среды массы, за 70 лет окончательно дезориентировала и развратила русский народ, лишив его духовной опоры и подведя к примитивному поклонению дешевому западному культурному и продуктовому ширпотребу в 90-х годах.

За чечевичную похлебку «уровня жизни» советский народ с каждым годом все активнее и активнее продавал свое христианское первородство. И в конце советского периода обезумевшие и одичавшие потомки «народа-богоносца» увлеченно заряжали перед телевизором тазики, смотрели по 12 часов подряд дешевые западные фильмы, а насмотревшись боевиков, отрабатывали новые изученные удары на своих же друзьях детства, до смерти заигрываясь в кооператоров и рэкетиров.
Эти переломные годы уже давно прошли, но, несмотря на горький опыт и разочарования, необоснованные ожидания ежегодного роста количества «чечевичной похлебки» на долю каждого «гражданина», не исчезли, а покаяние, о котором так много говорили в конце 80 х, так и не наступило ни в 90-х, ни в 2000, ни в начале 2010-х.

Истинный ужас – не в том, что наши предки-старообрядцы были убиты в XX веке. И даже не в том, как они были убиты. Ужас в том, что мы, их потомки, ничего о них не знаем и, зачастую, не хотим знать****. Ужас в том, что мы без зазрения совести продолжаем жить в этой общей шизофрении, возникшей вследствие затянувшегося петровского маскарада. В том, что мы не хотим, наконец, разобраться в проблеме собственной идентичности и продолжаем жить чужой, навязываемой нам с середины XVII века выдуманной и бессмысленной жизнью.

Юрий Исаев

Автор выражает благодарность за помощь в подготовке цикла статей: Родным и близким репрессированных богородцев и жителям села: Е.Л. Исаевой (+1990), Е.А. Исаеву, М.А. Исаеву (+2013), А.И. Исаеву, А.Н.Пименовой, Е.Поляковой, О.Бичаговой, Н.Н.Мерзликиной, С.В.Мозалеву, Е.Евтеевой, Н. Калинину, краеведам М.Е. Рыбину, Евгению Голоднову, сотрудникам Государственного Архива Российской Федерации, а также Глебу Чистякову, Олегу Хохлову и Мелитине Макаровской.

Примечания:
* На 1899 год в Памятной книге Московской губернии имеются сведения о неразделенном еще имении Исаевых Тимофея, Михаила и Федора Моисеевичей в 9,5 дес., стоимостью 253 рубля. А еще в Справочнике за 1890 год говорится о красильном заведении Михаила Моисеевича Исаева, в котором работает 4 человека и управляет сам владелец. По московскому справочнику за 1901 год Тимофей Моисеевич Исаев уже является купцом Богородского уезда, с. Богородское, и имеет Мануфактурное товарищество.
** По данным Памятной книжки Московской губернии на 1909 г (страница 988-989 (78-79 приложения)):
“988 Красильно-голландро-апплетурное заведение Торгового дома М.М.Исаев и сыновья в с. Богородское, Дороховской волости, 1 стана.
Заведывает Михаил Михайлович Исаев (старший сын Михаила Моисеевича).
Работает 20 муж., 19 жен., всего 39 чел.
Существует с 1907 года.”
989 Красильное заведение Федора Моисеевича Исаева Н-ки, в с. Богородское, Дороховской волости, 1 стана. Заведывает владелец (т.е. пока сам Федор Моисеевич). Работает муж. 11, жен. 25. всего 36 чел.”
По данным Памятной книжки Московской губернии на 1914 г (стр 117 приложения): ”Бумаго-красильное и голландровое заведение и механическая мотальня Торгового дома Федора Моисеевича Исаева Н-ки, в с. Богородское, Дороховской волости, 1 стана.
Заведывает Никифор Федорович Исаев. Муж. 45, жен. 55, всего 100. Существует с 1887 года.”
“Бумаго-ткацкая фабрика, красильно-голландровое заведение и механическая мотальня Торгового дома М.М.Исаев и сыновья в с. Богородское, Дороховской волости, 1 стана. Заведывает Кондратий Михайлович Исаев. Муж 105, жен 130, всего 235 чел. Существует 1-я с 1910, 2-я с 1905, 3-я с 1907.
По данным протоколов допросов потомков братьев Исаевых в 1938 году, на момент раскулачивания в 1918-м на фабриках Т.Д. Федора Моисеевича Исаева работало до 750 человек, а на фабриках Т.Д Михаил Моисеевич Исаев и сыновья – от 350 до 500 человек.
*** «В 1892 году Строительное отделение Московского губернского правления получило прошение уполномоченного от общества крестьян-старообрядцев сельца Богородское Богородского уезда Саввы Иванова, Лазаря Жигарева и Тимофея Исаева о командировании архитектора для осмотра молитвенного дома. В прошении говорилось, что богородский уездный исправник объявил предписание московского губернатора о необходимости засвидетельствования поданных в канцелярию губернатора чертежей молитвенного дома и предлагаемых к исправлению ветхостей. Строительное отделение губернского правления наложило резолюцию: препроводить чертежи архитектору Егорову, чтобы он сравнил их с натурой и доложил об увиденном. Несколько подправленные Егоровым чертежи решено было принять к исполнению.
В 1913 году в Строительное отделение Московского губернского правления было отправлено прошение от общества крестьян сельца Богородское с просьбой разрешить переделать моленную в сельце по приложенным чертежам. Подать документы и получить разрешение общество доверяло Михаилу Александровичу Коробанову. Под прошением стояло около 120 подписей. В январе 1914 года проект перестройки моленной был утвержден».
**** Около года назад в самой многочисленной группе о старообрядчестве ВКонтакте я открыл тему о репрессированных в XX веке старообрядцах и сделал альбом с фото репрессированных. Несмотря на то, что в темах, где в 1001 раз обсуждается перстосложение, причем на самом поверхностном уровне, зачастую перерастая в откровенную перебранку и взаимное хамство, сообщения появляются чуть ли не ежечасно, в теме о пострадавших за веру старообрядцах за этот год было только 3 (!) отклика.