Старообрядческое Подмосковье

Карповский приказ. Дела финансовые

А это повествование — в определенной мере продолжение предыдущей статьи Ольги Мельниковой. Как пишет Ольга: следующая «картинка».

Следующие «картинки» дают представление о жизни крестьян Карповского приказа в XIX веке. Карповский приказ административно управлялся Московской Удельной конторой Министерства Императорского двора (708 фонд, ЦИАМ).
При переписи по 6 ревизии 1811 года (51 фонд ЦИАМа, опись 8, дело 1) одним блоком были посчитаны следующие селения Карповского приказа: Карпово, Шевлягино, Минино, Смолево, Молоково, Елизарово, Ляхово, Гора, Давыдово, Вороново, Яковлевская, Костино, Мещеры, Аринино, Сидорово. По 5 и 6 ревизии брали в перепись только мужчин. По предыдущей 5 ревизии 1795 года в этих населенных пунктах числилось 2181 человек, за это время выбыло 699 человек, а на 1811 год стало 2697 человек.
Интересна статистика, куда «выбывали» жители деревень. Кроме естественной убыли, в рекруты были отданы 42 человека, в ратники 32 человека, перевелись в мещане 3 человека, в купечество 75 человек. Причем некоторые убывали просто «в купечество», а некоторые – «в московское купечество», это отмечалось отдельно. По Костино цифры такие: по 5 ревизии было — 217 человек, выбыло 70, по 6 ревизии – 293 человека.
Из этих цифр можно сделать некоторые выводы, что селения развивались довольно хорошо. Виден уверенный прирост населения, и около 3 процентов семей сумели «выкупиться» и сменить свой статус.

В августе 1831 года крестьяне деревень Костиной и Давыдовой Карповского приказа собирались для определения рекрутов и ратников по 27 набору (фонд 708, опись 1, дело 2). Они «по доверию всего нашего мирского общества учинили сей приговор», что из Костино забиралось 16 человек, из Давыдово — 23 человека. Кроме основного списка формировался и запасной – на случай, если кто-то будет признан негодным к службе. «Вместо старосты и крестьян деревни Костино за неумением их грамоте и по их личному прошению и за себя» подписался Емельян Дмитриевич, который был, вероятно, одним из самых уважаемых людей в деревне. Стандартная формулировка в документе не означает, конечно, что он был единственным грамотным человеком, скорее, это подтверждение его полномочий подписываться от имени всего сельского общества. Его потомки носят фамилию Собакины.

В сентябре 1837 года из Департамента Уделов Московской Удельной Конторы в Карповский приказ было выслано предписание «с получения сего немедленно доставить с сию Контору ведомость, сколько находится в оной волостей, какие имянно и какие к каждой волости принадлежат деревни или селения с обозначением количества душ» (д.36). Как видно из дальнейших документов, этот запрос был сделан для упорядочения рекрутской повинности. Такая ведомость была составлена. Количество жителей указывалось в соответствии с данными 8 ревизии 1834 года.
Карповский приказ включал в себя 3 волости двух уездов.
Богородский уезд, Селинская волость — 11 населенных пунктов: село Карпово, деревни Шевлягино, Вороново, Мещеры, Минино, Смолево, Лопаково, Сидорово, Молоково, Аринино, Антоново, всего населения 1960 мужчин и 2008 женщин.
Богородский уезд, Заходская волость – 6 населенных пунктов: деревни Яковлевское, самое крупное Костино (360 мужчин и 345 женщин), Гора, Давыдово, Ляхово, Елизарово, всего населения 1393 мужчины и 1437 женщин.
Бронницкий уезд, Гвоздинская волость – 7 населенных пунктов: Пласкинино, Бисерово, Юрово, Цыбина, Воронцово (?), Губино, Торопово, всего населения 1417 мужчин и 1521 женщина. (К сожалению, названия 2 деревень читаются очень плохо.)
Демографическое положение на протяжении ближайших лет было стабильное. Например, в деревне Костино крестьян мужского и женского пола в 1834 году проживало 705 человек, на 1 января 1837 года – 710 человек, на 1 января 1838 года 719 человек.

Дело о сборе с крестьян оброков, податей и повинностей (д.27) говорит нам о финансовом положении Приказа, составе и жаловании служащих в 1836 году, а также о том, что в это время в крае проводились прививки от оспы.
Дохода было собрано 76209 рублей. Потрачено на «зарплату» и другие расходы – 6479 рублей, в том числе Голове Приказа – 500, на кафтан Головы – 43 рубля, Казенному Заседателю – 120, Приказному – 120, 2 добросовестным (эта должность была такая) – по 120, Писарю Приказа – 600, Помощнику писаря – 120, 3 оспопрививателем – 300, сторожу при приказе – 120, на канцелярию по приказу – 300, на наем старшинам приказа квартир в городах – 200, на покупку книг для сборщиков – 55, трем рассыльным – по 130, чиновникам земского суда – 2291, другие расходы.
В июле 1837 году в Костино случился пожар (д.43). Погорело 11 семейств. В Министерство Императорского двора по Департаменту Уделов, в Московскую Удельную контору была направлена просьба выдать погорельцам по 50 рублей без возврата. Переписка длилась полтора года. Контора посылала разные запросы — о сумме ущерба, о состоянии погорельцев, и т.д. В ответах говорилось: «все крестьяне находятся в «бедном» или «плохом» состоянии», а в графе «что осталось» — «все сгорело» или «больше ничего не осталось».
Определение суммы ущерба показывает приблизительно состояние крестьянского хозяйства. Например, у Василия Прокофьева была изба с сенцами – 950 руб., клеть – 350 руб., еще изба – 150 руб., двор – 50 руб., итого – 1500 рублей убытка. У Якова Прокофьева изба с сенцами – 300 руб., двор с сушилами – 150 руб., разное имущество – 50 руб., итого – 500 рублей.
И только в мае 1838 года последовала резолюция: «… выдать по 25 корней строевого леса и по 2 кубических сажени хвороста». То есть погорельцы были вынуждены как-то перезимовать и прожить почти целый год – без имущества, дома, денег, которые были нужны, в том числе, и на уплату налогов.

19 сентября 1838 года была получена резолюция: «…выдать на вспомоществование погоревшим крестьянам из общественного капитала по 25 рублей на каждый двор без возврата из поступающих в Контору средств».

Следующий документ (д. 41) — Переписка по личному составу Карповского приказа – дает нам актуальный и для сегодняшнего дня пример борьбы с коррупцией. Текст привожу полностью.
«Письмо Карповского приказа Главы Нечаева 31 января 1840 года с требованием объяснения – Казенному Заседателю Тюсикову и г. Письмоводителю Данилевскому №61 от 1 февраля 1840 года. Контора на поданную от старост и рядовых крестьян всех селений Карповской волости просьбу, в которой они жалуются, что Казенный Заседатель Тюсиков при выдаче гербовой бумаги для билетов берет лишние деньги, именно для билета на 1 месяц – один двугривенник, а на 2 месяца — два двугривенника, а Письмоводитель Данилевский по написании за скрепу таковых видов или свидетельства на получение паспорта берет с каждого просителя по гривеннику пятиалтынному и больше, и притом задерживает крестьян день, два, а иногда и больше, поручила мне предписанием №513 от 26 числа сего генваря произвесть по оной исследование, отобрав от Казенного Заседателя и г. Письмоводителя надлежащие ответы и что окажется, немедленно донести с возвращением прошения и представлением следствию. Вследствие такого поручения предлагаю вам доставить против сих обстоятельств к 1 числу будущего февраля месяца непременно».

Вероятно, «деятельность» этих чиновников уже настолько накалила ситуацию, что в Москву жалоба была отправлена от имени всех крестьян – а это около 10 тысяч человек.
12 февраля Министерства Императорского Двора по Департаменту уделов Московской Удельной Конторы Управляющий конторой Карповского приказа пишет:

«…Данилевскому в присутствии заседающих в приказе объявить, что ежели он желает продолжать службу в ведомстве Московской Удельной конторы, то должен строго соблюдать свою должность и честь чиновника, иначе при первой на него жалобе подобно дошедшей, он будет отрешен от должности и отставлен из Удельного ведомства. Подписку его в слышании сего предписания представить в контору при донесении немедленно. Управляющий конторой». 16 февраля выговор был объявлен.

30 апреля из Конторы поступил следующий документ.

«Управляющий конторой – голове Карповского приказа. Опять жалоба на Данилевского. Небрежно занимается своею должностью, задерживает долгое время при приказе крестьян, в особенности при получении разных видов, через что их стесняет в оборотах, требующих постоянного времени и вводит их в убытки, а потому представляю тебе объявить ему в присутствии всех заседающих в приказе старшин, что если и за сим дойдут до меня подобные сему жалобы, в таком случае он будет представлен в Департаменте Уделов к исключению из службы Удельного ведомства».
Через год, в апреле 1841 года история получила интересное развитие. «Московская Удельная контора Карповскому приказу. На имя писаря оного титулярного советника г. Данилевского в получении от него в казначейство капитула Российских Императорских и Царских орденов деньгах за знак отличия беспорочной службы 2 рубля 85 копеек серебром, предписывает выдать ему сию квитанцию и по исполнении рапортовать». Рапорт об исполнении датирован 22 апреля 1841 года. Так что господин писарь, может быть к какому-нибудь юбилею, был награжден почетным знаком «За беспорочную службу».
Но он был неисправим. В июле 1841 года из Конторы было направлено очередное письмо: «Писарю Данилевскому: … чтобы он должность свою на будущее время исправлял без малейшего упущения… Столоначальник».
Вспомним, что писарь был самый высокооплачиваемый чиновник Приказа, его оклад был даже больше, чем у Главы Приказа, да к тому же он имел помощника.

Однако, благодаря тем документам, которые выходили из-под пера писаря или его помощника, у нас есть уникальная возможность узнать о внешности людей, живших в селениях Карповского приказа. Дело в том, что уехать с «места прописки» крестьяне могли только при наличии временного паспорта, выданного официальным лицом. А им приходилось выполнять свои «служебные обязанности» иногда далеко от родной деревни. Например, дела 64 и 96 говорят нам об исполнении подводной повинности. По предписанию Богородского и Бронницкого Земских судов в 1846 году из деревни Костино было взято 26 подвод, а в 1847 году – 62 подводы. Те, кто занимался извозом в качестве основной деятельности, должны были иметь паспорт постоянно.

После некоторых мытарств крестьяне получали годовой паспорт, где указывались приметы человека, ведь фотографий в то время не было. Приметы довольно формальны, под такие описания подходило пол-деревни, но других-то описаний нет. В зависимости от цвета волос могло указываться – волосы светло- или темнорусые, о лице – чистое или рябоватое, пожалуй, это и все отличия кроме роста.
Вот несколько примеров записей за декабрь 1848 года (д. 69) о семье Горячевых.
Григорий Васильев 44 года. Волоса, брови русые, глаза серые, лицо чистое. Рост 2 аршина 3 вершка (то есть 72+72+3*4,5 = 157 см), это мой пра-пра-пра-прадедушка,
Потап Григорьев 20 лет. Волоса, брови русые, глаза серые, лицо чистое. Рост 2 аршина 2 вершка (153 см),
Григорий Григорьев 25 лет. Волоса, брови русые, глаза серые, лицо чистое. Рост 2 аршина 2 вершка (153 см),
Полуэкт Николаев 17 лет. Волоса, брови русые, глаза серые, лицо чистое. Рост 2 аршина 4 вершка (162 см),
Николай Васильев 39 лет. Волоса, брови русые, глаза серые, лицо чистое. Рост 2 аршина 8 вершков (180 см).
В декабре 1849 года (д.76) представители семьи Горячевых сменили свои годовые паспорта: Григорий Васильевич, Потап Григорьевич, Григорий Григорьевич, Полуект Николаевич, а Иван Григорьевич 18 лет получил паспорт (рост 2 аршина, т.е. 144 см, волосы светлорусые, глаза серые, лицо чистое).
Из этих записей видно, что Горячевы были не очень высокие, светловолосые и сероглазые, если человек, делающий записи, был точен.

В общем, жизнь шла своим чередом — крестьяне женились, рожали детей, дети подрастали, включались в работу своих семей, несмотря на пожары, эпидемии и недобросовестных чиновников. Документы дают наглядный пример того, как дела решались сходом крестьян – домохозяев, то есть самым что ни есть демократическим путем.
Интересный пример вопроса земельной собственности дает нам фонд 705, опись 1, дело 2. Видимо, в 1880 году крестьяне озаботились формированием новой улицы вместо проулка. Судя по документу, крестьяне подошли к делу основательно. Наверное, вопрос обсуждался не раз.

«14 февраля 1881 года на общую сходку собрались крестьяне деревни Костино. Из 90 домохозяев, имеющих право голоса, присутствовал 61 человек. Член Богородской Земской управы Савелий Иванов Подаруев прибыл в деревню Костину Запонорской волости и, собрав сельский сход, предъявил крестьянам в присутствии сельского старосты Петра Иванова вновь составленный землемером Волковым план на это селение, сделанный согласно их мирской разверстке, по которому положение усадеб нижеследующих лиц должно измениться таким образом».

Далее следует перечисление 6 домохозяйств, которых коснулись изменения. Моисею Анисимову, Ивану Евсееву, Пелагее Климовой, Татьяне Андреевой из проулка предоставляется новое место. Ивану Иванову, усадьба которого занимает 13 сажен, под проулок приходится отдать 6 саженей огородной земли и остаться на 7 саженях. 6 саженей из 13,5 отрезается и от Конона Лукина. 6,5 саженей остается и у Ивана Ферапонтова.

«По предъявлении сказанного плана крестьянам деревни Костиной, что признан ими вновь составленный план весьма удобным, и приведение его в исполнение ни в коем из них неудовольствия вызвать не может, на что они объявили полное согласие подчиниться по всем вышеизложенным правилам. В чем и утверждаем своим рукоприкладством крестьяне собственники деревни Костиной».
Приговор подписали 15 человек, за 45 человек по причине неграмотности подписался Минофий Максимов, также стоит подпись кандидата в старосты Петра Иванова Щупова.
Другой мирской приговор от 23 апреля 1881 года касается желания крестьян деревни Костино взять в аренду под пашню «удельную землю, бывшую под общественною запашкою при нашей деревне одно поле мерою 11 десятин и 900 сажен, причем, единогласно постановили избрать из среды себя уполномоченного от нашего общества крестьянина нашей деревни Минофия Максимова и поручить ему взять в удельном ведомстве выше означенную землю в арендное содержание для всего нашего общества сроком с 1 января 1881 года впредь на 12 лет с уплатою в год аренды по 1 рублю 50 копеек серебром за каждую десятину, а всего платою за весь участок 17 рублей и 7 копеек с тем, чтобы уполномоченный Минофий Максимов заключил от имени нашего общества с удельным ведомством на арендование сказанной земли надлежащий контракт получил, с контракта копию и настоящий наш ручательный приговор представил удельному ведомству…»

В обеспечение платежа крестьяне обязались «ответствовать каждый за себя и друг за друга круговою порукою, выраженной в настоящем нашем мирском приговоре и в чем подписуемся». Далее следуют подписи 19 грамотных крестьян, и за 48 крестьян по их личной просьбе расписался Василий Осипов. Кандидат в старосты Петр Иванов Щупов уже расписывался как староста, закончив, вероятно, испытательный срок.

Здесь мы видим пример решения довольно сложной юридической задачи. Крестьяне всем обществом гарантировали выполнение взятых обязательств, выбирали доверенное лицо, которому, предстояли «командировки» в Москву для оформления документов. Может быть, Минофий Максимов уже выполнял такие задачи, обладая определенными знаниями, и пользовался доверием крестьян. В эти годы он подписывался от имени общества во многих мирских приговорах, наверное, он был в это время наиболее уважаемым человеком в деревне.

Вопрос, почему в 80-х годах ХIХ века из 90 домохозяев на общее собрание приходило только чуть больше 60, находит своё объяснение из ряда других документов.
Как известно, в 1861 году вышел манифест об освобождении крестьян от крепостной зависимости. Это повлекло за собой целый ряд действий. Чтобы получить землю, крестьянам было нужно внести выкуп. Аналогичная ситуация сложилась и с крестьянами Удельного ведомства. Процесс растянулся на годы. Подтверждение этому мы находим в содержании мирских приговоров Запонорской волости за 1880 — 1882 годы (фонд 705, опись 1, дело 2).
19 мая 1881 года на мирском сходе в деревне Костино рассматривалось дело о выкупе земли Терентия Нефедова 3айцева.
«По уставной грамоте значится в нашем селении 438 душ, количество всей земли 404 десятины 1460 саженей. Из означенного количества причитается на каждую душу земли в надел по разверстке, сделанной согласно 118 статье положения о выкупе, 2217 сажен, … количество выкупного долга, падающего на каждый душевой надел 47 рублей 66 ¾ копеек серебром, … причем удостоверяем, что сделанный в казну взнос им, Зайцевым, действительно соответствует количеству выкупного долга, падающего на него по выкупной казенной ссуде и по разверстке, сделанной согласно 118 статье положения о выкупе самим обществом и согласно 54 статье общего положения и 118 и 165 статей положения о выкупе соблюдены им, 3айцевым, и о чем мы составили сей приговор на предмет увольнения в собственники».
А 21 августа того же года по аналогичной процедуре из деревни Костино в мещане города Барнаула увольнялся Федосий Вонифатьев 3айцев. Как говорится в документе, в Барнауле он живет уже 10 лет. Но на тот момент он не внес полностью выкуп за землю, и без этого не мог быть уволен.
5 декабря 1882 года рассматривался вопрос об увольнении Василия Иванова Афонина, проживающего в городе Щадринске уже около 40 лет. Ему также рекомендовалось внести остаток взноса за выкуп земли.
Как мы видим, некоторые крестьяне не просто отлучались из деревни на некоторый срок, но и прочно обосновывались на новых местах. Некоторых судьба довела до Алтая и Западной Сибири. Некоторые семьи перебрались в Москву. Было это связано с коммерческими интересами или с делами веры, мы, скорее всего, не узнаем. Но если не был заплачен выкуп за землю, то приписаться к другому сословию или «уволиться» в другой город они не могли и оставались «приписаны» к мирскому обществу деревни Костино.
Надеюсь, эти «картинки» добавят несколько красок к описанию истории нашего края.