Как не надо сушить гитару

Вот в это-то устье Пётки, нами любимое, Сережка и повел ребят после окончания школы. Правда мы условились, что встанут они не на «нашем» плесе в устье, а на другом берегу Илети, где высоко и просторно под соснами.А мы с Сашей приезжали на день позднее, поскольку была у нас «идея-фикус» подать документы на физфак университета именно в первый день приема. Вот из-за этой подачи документом мы и задержались в городе, вместо того, чтобы со всем классом уехать в лес. Туда, в устье Петки по-настоящему знали дорогу только мы с Сергеем, причем каждый раз, надо сказать, плутали и искали дорогу.

Поезд в Марийку был, можно сказать, один. Нет, в расписании были и другие поезда, но мы пользовались ими очень редко. А этот… Он уходил из Казани около 3 часов ночи, зато в шестом часу утра мы уже высаживались на платформе в Марийке…
Вот так и мы с Сашей примерно часа через полтора были на Конандере. Я могу привести фотографию этого озера, взятую с сайта Кочующих…

konander.jpg

…но на самом деле оно не дает никакого представления об озере.
Говорят, это место сбора марийских колдунов. Я знаю одно — берега озера становятся все глуше. Обычно бывает наоборот – лес уступает натиску человека. Только не здесь. Здесь лес наступает, оставляя человеку небольшой участок своего западного берега.
Это примерно половина нашего с Сашей пути. Здесь мы решили отдохнуть по-серьезному. Накупались. А потом, посовещавшись, единогласно решили употребить бутылочку «777». Употребили и двинулись вдоль берега. Пройдя от метров 200, встретили небольшой палаточный лагерь и стайку девушек.

Ах, да, я забыл сказать, что у Саши была с собой гитара. Гитара эта принадлежала Любе Шлезингер, что училась в параллельном классе. Классов было всего два, да небольшие, так что сейчас всех нас воспринимаешь как одноклассников, В целом так было и в школьное время. Тем не менее, я не помню, по какой причине Саша Филиппов взял гитару у Любы вместо своей. Вероятно, его гитара в то время была в других руках.
Так вот, весьма взбодренные купанием мы просто не могли пройти мимо этих девушек. И не прошли. И затеились петь им песни. Пел, конечно, Саша, а я лишь пытался ему подпевать. Но восторг мы вызвали небывалый. Оказалось, что девушки из пединститута, может быть, им никогда не пели песни, или не пели такие песни. Это было нечто!
Но в какой-то момент из одной палатки объявились два амбала. У меня просто нет иного подходящего для их комплекции слова. Позднее, обсуждая, мы сошлись во мнениях, что на спортфаке пединститута, видимо, открыли специализацию по борьбе сумо.
Одно было понятно, что «борцы» наши были безнадежно далеки от песенного творчества. Кроме того, мы, видимо, их разбудили. В общем, настроены они были несказанно сумрачно. Привет, сказали мы девушкам, нас ждут дальние дороги, нам было с вами так хорошо. По-моему, кто-то из девчонок пустил слезу, и она согрела наши мужественные сердца.
В этот раз все было иначе. Тропа сама вела нас, мне даже не пришлось останавливаться, мучительно размышляя на ее развилках. Нет, я точно знал, куда нам нужно. И даже когда тропа уже кончилась, а лес все еще продолжался, я безошибочно, полагаясь на свой нюх и интуицию, вел Сашу к реке. Мы вышли на Илеть прямо напротив лагеря. Увидели на том берегу Танечку Миловидову в радостном подпрыгивании и размахивании руками по случаю нашего прибытия. Малочисленность аудитории на речном берегу показалась нам неадекватной моменту и нашему «взбодренному» состоянию. Поэтому мы преувеличенно громко грянули под гитару «Все перекаты, да перекаты, послать бы их по адресу…».
Вот именно так, с песней, естественно не раздеваясь, мы вступили в прохладные воды Илети.
Танечка на том берегу застыла в глубоком недоумении и трансе. Нам как-то и не пришло в голову, что Илеть у нашего высокого берега весьма глубока, я думаю, метра три или более.
Надо ли говорить, что песня наша захлебнулась в буквальном, физическом, смысле слова.

Я открою вам секрет: если вы, предположим, решили поплавать, не снимая рюкзак кг в 15 (обращаю внимание – брезентовый рюкзак, и никаких других в то время не было), то будьте уверены, первые несколько метров не вы его, а он вас будет поддерживать на плову. Другое дело, что когда закончатся эти несколько метров, тот же рюкзак будет весить раза в три больше, но снять его в воде будет просто немыслимо. Мало того, даже ощутив под собой надежное дно, вы будете вытаскивать его на берег, как будто это не рюкзак, а, как минимум сом вашего собственного веса.

Итак, песня захлебнулась. Но что песня! Саша от неожиданности выпустил из рук гитару, и она поплыла между нами. Поплыла – не совсем точное выражение. Имея такую деку, ей и положено было бы поплыть, но не тут-то было. Она разом набрала в деку воду и плыть категорически отказалась. Пришлось нам совместными усилиями спасать и гитару.
На берег мы все-таки выбрались, стянули друг с друга рюкзаки, вылили из гитары воду и… закончили песню. Все, кто выбежал в эти минуты на берег, были в глубоком, но радостном, шоке.
Я поставил гитару в тень на ветерок, в надежде, что уже к вечеру она придет в себя и простит нас. Потом мы сушили содержимое рюкзаков и не заметили, как какая-то добрая душа переставила гитару не только на солнце, но и еще близко к костру. Но, когда увидели, то шок испытали уже мы сами. Часа два-три мы провозились над созданием сложной системы специальных стяжек, которые в итоге позволили гитаре издавать звук. В нем, как мне казалось, смешалось многое: и забытое ощущение себя «правильной» гитарой, и страдальческие стоны, и вновь обретенные звуковые мутации.
Я не помню, что было с гитарой позднее, но, когда вчера я собрался позвонить Любе, то подумалось, а вдруг она спросит: «Володя, а где гитара-то?». Было стыдно.

admin 13 Май 2010 18:38 Марийские леса No Comments yet RSS лента комментариев

Написать комментарий