Дом на Маяковского
Заметку «Из детства» я опубликовал на форуме СВРТ 18 мая 2008 года. Начиналась она так:
Этот дом на Маяковского в Казани не сохранился. Я специально проверял. На месте дома раньше был небольшой скверик перед пятиэтажкой, слегка отдаленной от улицы. Сейчас уже и скверик строительным забором обнесен. Но ориентир у меня твердый есть: напротив, через улицу, весьма представительный дом сталинской постройки, который хорошо был виден из окон несохранившегося деревянного двухэтажного домика. В деревянном доме жила семья старшего брата моего отца, Григория Тимофеевича: сам дядя Гриша, его жена Анфиса Васильевна, их дети Нина и Валерий, сын Нины Женя…
Сомнения в том, действительно ли дом не сохранился, как-то не проходили. Может быть, меня смущал строительный забор: а все-таки, что за ним? Ну, и в очередную нашу с Галиной прогулку по городу, когда мы поднимались вверх по Щапова, я и скажи: «Давай-ка мы, как выйдем на Маяковского, направо повернем, к месту, где дяди Гриши дом стоял». Первое, что мы увидели сразу от перекрестка – это отсутствие, к моей радости, строительного забора…
Было так: подойдя к дому, видишь, что в правой его части, от угла, две двери расположены. Никакого крыльца нет. Левая дверь – вход в квартиру первого этажа. За правой – широкая и крутая лестница на второй этаж. Широкая – по ней втроем подниматься можно. Крутая – мне все хочется руками опираться на ступени перед собой, так меньше паники, что вот-вот покатишься обратно вниз. Поднялся – и вход в сени. Они настолько маленькие, что кажется, будто шкаф проходишь. И попадаешь в большую комнату. Одна стена залы (на улицу) в три окна. Несколько дверей. В одну мы вошли. Рядом с ней – выход на крытую и просторную веранду. По-моему, еще четыре двери выводили в маленькие комнаты. Их я помню хуже, но ощущение небольшого пространства в комнате Валеры, где Люда (моя старшая сестра) играла с ним в «морской бой», сохранилось. И вид из окна этой комнаты на мой главный ориентир – сталинку.
Рядом комната Жени. Жени был года на два старше меня. Мы мало с ним играли. Возможно, не потому, что ему было скучно играть со мной. Женька был очень тяжело болен, и ощущение того, что он торопился жить, у меня достаточно сильное сейчас. Жить – значит рисовать. Комната всегда была ярко освещена. Всюду была бумага и цветные карандаши. Вперемежку. Часто заходила Нина и почти всегда их подтачивала. Кто точил цветные карандаши, знает, что это работа тонкая и терпения требует. А грифель ломается гораздо чаще, чем это позволительно ему.
Я не помню Женьку не рисующим. Он рисовал все подряд, что приходило ему в голову. Рисовал хорошо, не по-детски. По крайней мере, меня, не обладающего таким даром, его рисунки удивляли. Когда у него не возникало в голове сюжета, он принимался что-то перерисовывать, и это было, пожалуй, еще интересней.
Сколько мне было лет тогда, еще до того, как дядя Гриша с семьей перебрался под Москву в Жуковский? Считать можно от «морского боя»: Людмила, видимо, в ту пору была в старших классах школы, она старше меня на 11 лет, а мне, следовательно, 5-6 лет, а, может быть и меньше, было в то время.Еще у Григория Тимофеевича был пистолет. Мелкокалиберный, но упоительно тяжелой в руке. Поэтому, когда позволялось из него стрелять с веранды второго этажа в заброшенный, забытый всеми огромный сад, мне приходилось держать его двумя руками. Я думал о пистолете всегда, когда мы собирались в этот дом. Хорошо помню: когда отпевали Женьку, я, улучив самый неподходящий момент (Григорий Тимофеевич остался вдвоем со священником), подошел к дяде Грише с вопросом, нельзя ли подержать пистолет. Они оба замолчали и посмотрели на меня. Что удивительно, в их взглядах не было никакого укора. А что было? Я думаю, мягкое понимание, дескать, как здорово, что ты еще так далек от происходящего.
Отпевал, я уверен, старообрядческий священник. В Казани, как я знаю сейчас, была достаточно большая старообрядческая община и, скорее всего, не одна. Сейчас две общины. Действует церковь Во имя Иконы Казанской Божьей Матери, восстанавливается вторая церковь. Рядом с этим местом снимали квартиру сестры Анфисы Васильевны: тетя Маня и тетя Дука Чистовы. У старообрядцев, по крайней мере, в наших местах было принято женские имена переиначивать, «уменьшать». Ольга и Елена превращались в Лёлю, Наталья – в Нотю, Анфиса – в Фису, Авдотья и Евдокия – в Дуню. Вот в нашей семье было две Евдокии, поэтому отец для распознавания называл их Дуней и Дуняшей. Чтобы различать Евдокию Васильевну Чистову, ее называли Дукой.
А вот теперь начнем бороться с возможными ошибками детской памяти.
Самое главное, что открыл нам ликвидированный строительный забор — вот такие столбики:
При ближайшем рассмотрении полуразрушенные столбики бывшего забора оказались очень старыми. Следовательно, на месте этих столбиков во времена моего детства и не было никакого дома, а был заросший и заброшенный сад. И я его хорошо вспомнил: именно в него мы с Валерой с широкой открытой веранды второго этажа стреляли из пистолета, когда нам удавалось этот пистолет заполучить…
Зато дом напротив, через улицу, второй от перекрестка стоит совершенно как новенький.
Именно его последний подъезд был виден из окна комнаты Валерия. Теперь остается определить, откуда он мог быть виден. Собственно говоря, выбора у нас никакого и нет, поскольку рядом со столбиками бывшего, но уже тогда заброшенного сада, стоит всего один дом. Вот этот:
Сразу за ним и видны те столбики, которые так меня впечатлили. И все пять окон второго этажа, не считая окна более позднего пристроя к ближнему (на фотографии) углу дома, я прекрасно узнаю: одно Валериной комнаты и четыре окна большой залы.
Рядом стоящий дом никак этим форматам не соответствует:
Входим во двор и оглядываемся назад. Наша «сталинка» напротив расположена совершенно правильно:
Обходим дом по двору вокруг:
И остается нам решить одну небольшую задачку. Помните выше:
… подойдя к дому, видишь, что в правой его части, от угла, две двери расположены. Никакого крыльца нет. Левая дверь – вход в квартиру первого этажа. За правой – широкая и крутая лестница на второй этаж…
Сейчас это место выглядит вот так:
Видимо, я ошибался. Дверь была одна, слева и за ней была широкая и крутая лестница на второй этаж. Вероятно, вход в квартиру первого этажа был в другом месте. А справа от двери было какое-то нежилое помещение вроде кладовки, окно в которое было забито и в моей памяти выглядело как какая-то еще дверь.
Остается нам заглянуть за угол…
…и убедиться, что там сегодня уже ничего нет: ни лестницы, ни подсобки с забитым (ныне заложенным кирпичом) окном, ни широкой веранды, с которой так удобно было стрелять в заброшенный сад…
Спасибо!